Молодая Элита. Мэри Лю
маскарад и пиршество были чисто символическими.
Дети, что лежат в нашей палате, оправляются от болезни, но при этом обнаруживают странности, которым я не нахожу объяснения. Так, у одной девочки, гордившейся своими золотистыми волосами, они буквально за ночь стали черными. У шестилетнего мальчика на лице вдруг сами собой появились шрамы. Наши врачи весьма напуганы всем этим. Любезный господин доктор, если и в вашей больнице наблюдается нечто подобное, покорнейше прошу меня известить. Чувствую, что я столкнулся с неизвестными доселе явлениями, которые мне не терпится исследовать.
13 юно 1361 года
Далия
Южная Кенеттра
Морские земли
Аделина Амотеру
Кто-то нас ненавидит, считая, что нам самое место на виселице.
Кто-то нас боится, считая, что мы демоны и потому должны быть преданы сожжению.
Кто-то нам поклоняется, считая нас детьми богов.
Но нас знают все.
Завтра утром я умру.
Так мне всякий раз говорят инквизиторы, приходя в мою камеру. Я здесь уже не первую неделю. Единственный способ измерять время – считать, сколько раз мне приносили еду, что я и делаю.
Один день. Два дня.
Четыре дня. Неделя.
Две недели.
Три.
После этого я перестала считать. Часы тянутся нескончаемой вереницей, бессмысленной и никчемной. Скудный свет то слабеет, то усиливается. Влажный камень моей камеры вызывает у меня то больше, то меньше дрожи. В еще сохраняющихся участках рассудка мелькают бессвязные мысли.
Но завтра меня не станет. Мне сказали, что больше задержек не будет. Меня сожгут у позорного столба на центральной рыночной площади. Желающих поглазеть, как я умираю в огне, окажется предостаточно. Инквизиторы сообщили, что зрители уже начали собираться.
Сижу прямо, как меня всегда учили. Плечи не касаются стены. Потом понимаю, что раскачиваюсь взад-вперед. Возможно, я делаю это, чтобы не сойти с ума. А может, просто чтобы согреться. Качаясь, я напеваю себе под нос старую колыбельную. Мама пела мне ее в раннем детстве. Добросовестно пытаюсь подражать ее нежному мелодичному голосу, однако звуки, раздающиеся из моего горла, становятся все более отрывистыми и хриплыми. Мама пела совсем не так. Не желая позорить ее память, я умолкаю.
В камере чертовски сыро. Вода сочится откуда-то с потолка над дверью. Видимо, сочится очень давно, раз успела проделать в камне бороздку. Стены камеры блекло-зеленого цвета с черными разводами. Мои волосы успели потускнеть. Под ногтями – грязь и запекшаяся кровь. Мне хочется отскрести их дочиста. Не странно ли, что в последний день своей жизни я думаю о давно не мытом теле? Окажись здесь моя младшая сестра, она погрузила бы мои руки в теплую воду и стала бы нашептывать мне на ухо утешительные слова.
Как там она? За все это время она ни разу меня не навестила.
Я роняю голову на руки. Как же я дошла до жизни такой?
Ответ для меня не загадка. Я – убийца.
Все началось несколько недель назад, в поместье моего отца. Была ненастная ночь. Мне не спалось. Дождь барабанил по крыше. Молнии то и дело озаряли мою спальню. Но даже шум стихии не мог полностью заглушить звуки голосов, доносящихся снизу. Там отец и его гость вели беседу. Естественно, обо мне. Полночные беседы отца всегда были обо мне.
Я была притчей во языцех всей восточной части Далии, где жила моя семья. «Аделина Амотеру? Как же, знаем: она выжила после лихорадки, что свирепствовала десять лет назад. Бедняжка. Ох, непросто будет отцу выдать ее замуж».
Думаете, я родилась дурнушкой? Нет. Или, думаете, у меня нрав высокомерный? Тоже нет. Я просто честна. Моя нянька однажды сказала мне, что каждый мужчина, знавший мою покойную мать, ждет не дождется, когда две ее дочери вырастут и превратятся в женщин. Моей сестре Виолетте исполнилось всего четырнадцать, а ее уже считали образцом совершенства. В отличие от меня, она унаследовала покладистый мамин характер и очарование невинности. Виолетта любила целовать меня, в щечку, смеяться, кружиться и мечтать. Совсем маленькими мы подолгу сидели в саду. Сестра вплетала мне в волосы цветки барвинка, а я ей пела. Она же придумывала для нас игры.
Тогда мы любили друг друга.
Отец баловал Виолетту. Дарил ей украшения. Ему нравилось, как она хлопает в ладоши, увидев у себя на шее очередное ожерелье. Отец покупал ей красивые платья, что привозили из далеких заморских земель. Рассказывал ей сказки и целовал перед сном. Не уставал напоминать Виолетте о ее красоте. Мечтая вслух, говорил, что удачное замужество сестры повысит положение нашей семьи. При желании Виолетта смогла бы привлечь внимание принцев и королей. К ней уже сватались, и немало, однако каждому претенденту отец советовал запастись терпением и дожидаться семнадцатилетия