.
майор, ко всему привычная. У нас там врачей и больниц нет. Одна я и за хирурга, и за акушерку. А народ у нас разный, варнаков тоже хватает. На всякие раны насмотрелась – и от огнестрела, и от поножовщины.
– Хорошо, – удовлетворенно произнес Балтус. – Вы трое остаетесь в батальоне. А остальные, товарищ старший лейтенант Ирина Маркина, – обращение к старшей команды Балтус выделил голосом с ироническим подтекстом, – возвращаются назад. Но прежде прошу всех в штаб, начальник штаба позаботился об обеде для вас. С тем и прощаюсь.
Балтус удалился. Сачков и Зобов изобразили радушие принимающей стороны.
– Хоть бы одну помоложе оставил, – удручался Туманов, когда все трое возвращались назад. – Самому б в постель такую образину подложить – небось охренел бы…
– А мне все равно, какую драть, – с мечтательной готовностью согласился Богданов, – лишь бы шевелилась.
– Чё, и на эту бы полез? – изумился Витька.
– Да пошел ты, салага…
В блиндаже Павла дожидался Ведищев. Щерится в полунасмешливой сочувственной улыбке:
– Облом, ротный?
– Да уж. Не ко двору товар пришелся.
– Я было в пустую землянку забрался, письмишко черкануть собрался. Ну, сижу, пишу себе. Слышу – тревога. Братва ломится к штабу, аж земля дрожит. Подхватился и – во взвод. Залетаю в землянку, а там человек шесть преспокойно на нарах валяются и ухом не ведут. «Чего прохлаждаетесь?!» – кричу. А Карякин, знаешь ты его, шофер горьковский, давно уж он в штрафном, нам, говорит, без надобности. «Чего, – говорю, – тревога без надобности?» – «Бабы». – «Какие бабы?» – «А баб из лагерей в штрафной пригнали, вот все и побежали смотреть». К тебе заскочил – Митькой звали. Тимчук говорит: «В бегах». Вроде как поперед всей роты в атаку рванул…
– Я, ладно, – в атаку. А ты по землянкам прятаться? Хорош взводный.
– Зачем вызывал-то?
– Как у тебя обстановка во взводе? Ко мне Грохотов приходил. Не управляется он с уголовниками.
– Нормально вроде. У меня не побрыкаешься, враз узду на морду накину. Да и костяк из крепких ребят подобрался. В обиду себя не дают. А что, Грохотов помощи просит?
Павел ушел от прямого ответа, передумав делиться подробностями разговора с Грохотовым, и, порасспросив для порядка о том, как организовано изучение трофейного оружия, Ведищева отпустил.
Перед отбоем к нему заглянул Туманов. Плотно притворил за собой дверь, затоптался в стеснении у порога.
Павел насторожился. Чего еще приключилось?
– Слышь, Паш… Ты это… друг все же?
– Ну, не тяни резину. Чего мямлишь?
– Вообще-то мне молчать приказали…
– Ну так молчи громче.
– Дак, это… Ночью меня в особняк таскали. Сказали, что комбат вызывает, а сами в кабинет к оперу спровадили, который «Смерш» по-нонешнему называется. Он предупредил, чтоб не вякал.
– Дальше, дальше.
– Вежливый такой. Садись, говорит, Виктор Тимофеевич, закуривай. Коробку «Казбека» пододвинул. «Ты связным у ротного?» – спрашивает.