Блеск. Дмитрий Муравский
он что-то шептал себе под нос на родном языке, после чего глаза его вдруг прояснялись, а некая инертность, ощущаемая в всём его облике, тут же исчезала. Чем дольше Анна наблюдала за ним, тем сильнее разрасталось в ней чувство гадливости. Собственно, оно пробуждалось в ней каждый раз, когда ей приходилось сталкиваться с представителями чуждых рас. В особенности это касалось арабов, кривоносых, волосатых арабов с густыми бородами и оттопыренными ушами. Так, по крайней мере, выглядели те двое, подорвавшие себя в крупном нью-йоркском торговом центре. Число погибших составило сто двадцать пять человек. Среди них был Чарли Глент.
От праздного любования шейха отвлёк телефонный звонок. После короткого разговора (увы, на арабском), аль-Халиль подошёл к Анне, которая чуть не задохнулась от тяжёлого запаха мужских духов.
– К сожалению, я должен идти. Вы не желаете продолжить наш разговор после выставки? У меня есть для вас интересное предложение.
– Предложение? О чём вы?
– Давайте всё обсудим тет-а-тет. Я буду ждать вас в «Epicure»8 в девять.
И не успела Анна сказать что-либо в ответ, как шустрый шейх скрылся из виду. Девушка оглянулась по сторонам. Всё вокруг происходило будто в замедленной съёмке. Жена одного скандального политика, чьё жухлое лицо после бесчисленных пластических операций утратило всякое человеческое подобие, вольготно прохаживалась со своей кликой среди скульптур в западном крыле выставочного центра. В соседней секции прыткая журналистка брала интервью у трансгендерной модели, музе многих парижских деятелей искусства (одна из инсталляций была посвящена ей), которая оживлённо излагала свою путанную биографию в духе Орландо9 и без конца поправляла ещё боле путанную причёску. Важная дама, поглаживая бриллиантовой рукой сидящего на руках терьера, подошла к фотографиям Анны и озадаченно бродила возле стендов. Голова Анны закружилась. Будто во сне, она слышала детский смех вдали, чей-то кашель, неприятный стук каблуков. В висках пульсировала тупая боль. Предложение? Не ищет ли он себе третью жену?
– Простите, – гнусавым голосом обратилась к Анне дама с терьером. – Можно узнать, что это за направление? Сюрреализм?
Анна посмотрела на женщину невидящими глазами.
– Или нет… Магический реализм?
Где-то она читала, что эти арабские толстосумы любят поохотиться за красивыми европейками. Ей привиделись грубые мохнатые руки, тянущиеся из темноты. Мерзость. Анна поморщилась и приложилась ладонью ко лбу.
– Девушка, вам нехорошо? – испуганно спросила всё та же дама. Её лицо вдруг стало невероятно похожим на удивлённую мордашку терьера. – Вы бледная. Может, лучше присесть?
– Нет, нет, всё в норме… Постмодернизм.
– Как вы смотрите на то, чтобы какое-то время побыть частным фотографом моей семьи?
Аль-Халиль прокашлялся и сделал хороший глоток белого вина. Они сидели за столиком на открытой террасе ресторана, окружённые мерцанием огней и женских драгоценностей.
Элитный парижский ресторан.
Так зовут главного героя в одноимённом романе Вирджинии Вульф, который из юноши превращается в существо женского пола.