А завтра – конец…. Дарья Матрохина
будто понимая её молчание по-своему…
Дни слились в один сплошной поток. И, если Ника ещё хоть как-то соблюдала режим, потому что вынуждена была следить за курами, то Бубен начисто игнорировал все законы жизни. Он мог запереться в бывшем кабинете директора и подолгу изучать те дневники работников, которые там обнаружил. Там описывались первые дни эпидемии. В тот момент здесь было полторы сотни работников, но они не встретили никого. Последняя запись дневника директора рассказывала о том, что он собирается сходить к лесу, чтобы посмотреть как обстоят дела в городе. Тот пригорок позволял подойти очень близко и остаться незамеченным.
Ещё в дневнике описывали первые этапы заражения у людей, которые были замечены в контакте с агрессивными больными. Говорить об этом девушке он не стал. Вот уже третью неделю у неё наблюдались характерные симптомы…
Осень встретили довольно сытно: убили одну курицу и сварили на печке, которую привезли с собой в машине, наваристый бульон. Ника ела с видимым удовольствием, а мальчику кусок в горло не лез: всё ещё не был понятно, как жить дальше без электричества, когда на пороге зима, а возможности согреться дровами или бензином нет. Он всё своё время посвящал этой проблеме: прочитал всё руководство из директорского кабинета, проверил склад на наличие дополнительных запасов бензина, даже заглянул в подвал, надеясь найти там котёл. Но ничего подобного не обнаружил…
Дело шло к зиме, стало заметно холоднее, на ночь приходилось включать старый обогреватель. С наступлением первых заморозков было решено взять кур к себе, иначе к весне не было бы возможности выжить дальше. А куры, будто что-то чувствуя, бешено неслись и вылуплялись по три штуки каждую неделю. Петух, раньше настороженно наблюдавший за единственным жёлтым комочком, теперь гордо шествовал в целом облаке облепивших его цыплят. В целом дело развивалось довольно неплохо: Бубен за прошедшие с момента заселения два месяца накосил травы и набрал червей, которые теперь радостно копошились в огромным чане в подвале. В этот же чан сваливались и бытовые отходы, потому что другого места на территории под это просто не нашлось. Состояние Ники то стабилизировалось, то резко ухудшалось, что приводило мальчика в бешенство. Она уже не просилась сходить к своему заражённому, только иногда грустно вздыхала, застыв перед окном…
Первые заморозки встретили обогревателем и безуспешными попытками снова запустить бензиновый двигатель: топливо давно кончилось, а велосипедного движка рядом не оказалось. Бубен только матерился сквозь зубы и укрывал Нику ещё одним слоем ткани. Она перестала вставать, хотя руками двигала вполне свободно. Теперь её не получалось заставить говорить даже угрозами, а всякие попытки накормить она отвергала. Это было непохоже на привычно весёлую Нику настолько, что у мальчика каждый раз что-то замирало внутри, когда она поворачивалась в сторону окна. Каждый её взгляд молил отпустить её туда, хотя ноги уже не слушались.
И однажды она решила всё-таки выйти на улицу…
Он выскочил в тот самый момент, когда она открыла ворота. И с облегчением вздохнул, когда понял,