Сиротка. Расплата за прошлое. Мари-Бернадетт Дюпюи
ожесточения и дурных предчувствий.
«Теперь я не могу отступить, – думала она. – Мама нуждается в моей помощи. Я должна сняться в этом фильме. Но это означает, что я всю зиму пробуду в Калифорнии, вдали от детей и Тошана, а ведь только этой ночью я заверила его, что мы проведем эти месяцы вместе, в нашем доме. Он не поймет, почему я опять оставляю нашу семью. И даже если он захочет, то все равно не сможет поехать со мной».
Ей хотелось плакать от охватившего ее отчаяния. Огонь уничтожил не только прекрасный дом ее родителей, но и привычный уклад их жизни. «Я была так спокойна за Мукки и близняшек, когда уезжала, оставляя их здесь! Они чувствовали себя дома, защищенными и одновременно свободными. Какая же я глупая! Я никогда не задавала себе вопросов о безграничной щедрости мамы. Она тратила свое состояние на нас, на мой комфорт, на мое душевное равновесие, а я только что лишила ее маленького удовольствия, покупки нового платья и белья… У меня действительно не осталось выбора. Я сообщу о своем решении Тошану как можно быстрее и уже в ноябре буду в Голливуде. Господи, это же две разные вселенные! После войны киноиндустрия развивается невероятными темпами. У театров нет таких денежных средств, как у киностудий, а ведь я и так неплохо зарабатываю».
Эрмин попыталась представить себя в этом новом для нее мире, в Калифорнии, где солнце светит круглый год и где никогда не бывает канадских морозов. Это ей казалось таким же невозможным, как и то, что ее выбрали на роль в фильме. Она родилась здесь, в Лак-Сен-Жане. Ее первые шаги были сделаны по снежному ковру, и перспектива теплой зимы совершенно сбивала ее с толку.
«В предварительном контракте, который мне прислали, речь идет об интенсивном обучении танцам, главным образом чечетке. Мадлен поедет со мной, иначе я буду чувствовать себя слишком несчастной. И я не хочу расставаться с Констаном. Он еще такой маленький!»
Раздавшийся звук клаксона вернул ее на землю. Они прибыли в Валь-Жальбер: машина уже проезжала мимо монастырской школы.
– Боже, какой кошмар! – простонала Лора. – Я не возвращалась сюда с той ужасной ночи. Смотрите, обычно отсюда был виден наш дом, его красивая зеленая крыша, наш сад, крытая терраса… О нет! Как это жестоко, Эрмин! Ты видела эти почерневшие стены, груды обломков?
– Послушайте, Онезим, – заметил Тошан, – нужно было сначала отвезти нас в Маленький рай.
– Я не знал! Надо было сказать, – проворчал он. – Все молчали в машине, никто меня не предупредил. Сейчас развернусь.
Лора рыдала, спрятав лицо в ладонях. Преисполненная сострадания, Мадлен погладила ее по плечу.
– Бедная моя мамочка! – воскликнула Эрмин. – Прошу тебя, не плачь. Ты жива, дети с папой тоже. Я прекрасно понимаю, как тяжело потерять все свое имущество, но, по сути, это просто материальные убытки, не более.
– Мин права, – добавил Тошан. – Если бы кто-нибудь погиб той ночью, было бы отчего впасть в отчаяние. Не забывайте, Лора, что миллионы людей были уничтожены в концлагерях, а скольких еще разорили, ограбили, отправили в изгнание!