Берега. Роман о семействе Дюморье. Дафна Дюморье
в Бретани, на него мы и живем. А чтобы ей помочь, я стала преподавать английский в пансионе.
Уоллес побледнел не меньше жены. В глазах, устремленных на нее, стоял ужас.
– Но твоя ежегодная пенсия, – проговорил он. – Пенсия, которую тебе назначил Людовик Восемнадцатый?
– Я пыталась тебе об этом сказать! – вскричала она в отчаянии. – Это всего лишь формальное признание наших заслуг. Двести франков в год.
– Двести франков в год?! – загремел он.
Она кивнула, до смерти перепуганная выражением его лица.
– Но мне со всех сторон твердили, что ты – богатая наследница! – выкрикнул он. – Мадемуазель Бюссон-Дюморье, владелица поместий в Сарте, получающая именную пенсию от покойного короля. И брат твой дал мне понять то же самое. Вернее, не отрицал. А твоя дружба с герцогиней Палмелла – как ты это объяснишь?
– Она была моей ученицей в пансионе, я преподавала ей английский, и она ко мне сильно привязалась.
Он зашатался, будто получив удар по лицу.
– О боже мой, боже мой! – простонал он, а потом разрыдался как ребенок.
Присев на кровать и уронив лицо в ладони, он раскачивался взад-вперед.
Она безмолвно села с ним рядом, время от времени переглатывая от страха, опустив стиснутые, повлажневшие ладони на колени.
А потом он встал и вышел. Она подумала, что он, быть может, пошел за стаканом воды, и осталась сидеть, каждый миг ожидая его возвращения.
Но он не вернулся. Она выслушала, как на башне пробило полночь, потом час, два, три, и все сидела, прямая как палка, сложив руки, устремив лицо к двери.
Она пыталась представить себе его лицо, но картина не складывалась. Черты уже расплылись, краски поблекли. Помимо ее воли перед ней всплывало другое лицо – лицо ее брата Луи-Матюрена; он хохотал над нею из темноты, бездумно и беззаботно, и каштановые кудри падали на бессовестные голубые глаза.
6
Еще три дня Луиза втайне оставалась в пансионе, ничего не сообщив родным и друзьям, обманывая себя мыслью, что Годфри Уоллес вернется. На четвертый день у управляющего появились подозрения – он еще не видывал, чтобы молодая жена проводила первые дни медового месяца в одиночестве, – и он потребовал оплатить счет за комнату. Былое подобострастие с него слетело, и он позволил себе самые непристойные намеки, а потом заявил Луизе в лицо, что ее бросили и что такова доля всех женщин, которые выходят за мужчин моложе себя. Луиза, почти сломленная, собрала остатки мужества и начала складывать одежду, которую так беззаботно вешала в шкаф четыре дня назад. Она не привыкла к оскорблениям, и жестокие слова управляющего поразили ее в самое сердце, оставив неизгладимый след. При этом она не могла не сознавать, что в них есть доля правды. Причиной трагедии стала ее греховная гордыня. Она дала Годфри понять, что владеет землями и состоянием, и он, будучи беден, ухватился за такую возможность и завоевал ее сердце льстивыми словами – она не должна была этого допускать.
Он никогда ее не любил. Это стало ей