Империя. Роман об имперском Риме. Стивен Сейлор
воля существует, то ты сделал отличный выбор. Ацилия прекрасна.
– Верно. И я люблю ее. Забавная история: отец решил выказывать почтение Ацилиям ради их денег, но они больше не имеют значения благодаря наследству, полученному от твоего двоюродного деда. Я волен жениться по любви.
– Счастливец! В наше время большинство людей вступают в брак ради налоговых послаблений. Покойный дед был уверен, что каждый обязан остепениться и плодиться, а потому наказал неженатых и бездетных налогами. Облегчил жизнь семейным мужам, а тем, кто с детьми, – еще больше. Вот ночью и займешься!
Луций не мог отвести взгляд от Ацилии. Казалось, девушка в белой тунике с желтой вуалью мягко сияет в свете луны и ламп.
– Ровно через год у меня уже может быть сын, – проговорил он, потрясенный подобной перспективой. – Помнишь ли ты, Клавдий, детские сандалии, которые нам показал Август?
– Детские сандалии?
– Когда мы говорили с ним там, наверху, он показал обувку твоего племянника.
– Ах да, брат прислал их на память. Маленький Гай уже подрос. В свои четыре он крупный не по годам и настоящий воин. Германик сообщает, что теперь сын получил маленькие воинские сандалии – калиги, как у солдат. Войска без ума, когда видят мальчика на парадах, и называют его Калигула – Башмачок.
– Твой старший брат преуспел. Он оправдал свое имя.
– Так и есть. Его первым заданием было унять волнения в войсках, после того как дядя Тиберий отменил обещанные Августом выплаты; лишь популярность Германика позволила не допустить массового бунта. Там мы усвоили урок: подлинная императорская в-в-власть опирается не на сенат, а на легионы. Германик не только сплотил отряды на Рейне, но и глубоко вторгся на германскую территорию, где отомстил за разгром в Тевтобургском лесу. Отвоевал два штандарта с орлом[11] и поклялся вернуть и третий, даже если придется вырвать его из мертвой руки Арминия.
– Весь Рим только и говорит о его успехе.
– Отныне его любят не только войска, но и народ. Когда Германик вернется в Рим, Тиберию почти наверняка придется устроить триумф. Ты только представь грядущую помпезность и славу: германские рабы и трофеи, выставленные напоказ; приветственный хор легионов, а в колеснице с отцом едет маленький Калигула в крохотных воинских башмачках!
Луций дотронулся до висящего на груди фасинума:
– А под колесницу положат священный амулет весталок, дабы отвратить завистливые взгляды.
– Завидовать в данном случае будет Тиберий, – еле слышно промолвил Клавдий.
Луций тоже понизил голос:
– Он видит в Германике соперника?
– Как з-з-нать?
– Если Тиберий чувствует угрозу со стороны твоего брата, то что это значит для тебя, Клавдий?
– Наверное, следует з-з-заглянуть в мой гороскоп.
Луцию вдруг стало не по себе. При Августе власть в Риме на протяжении многих лет была устоявшейся: каждый знал свое место, нравилось оно ему или нет. Однако после
Орел легиона, или аквила, – главное знамя и самая почитаемая святыня легиона. Потеря аквилы считалась бесчестьем; легион, утративший аквилу, расформировывался.