Ветер разлуки. Соня Мармен
ползают черви! И если хитрость не удастся, он точно попадет в руки палача или его забьют насмерть, как беднягу Макки!
С наступлением вечера в камере сгустилась темнота, но Александеру она не принесла облегчения. Это была его первая ночь в одиночестве. Сон не шел к нему, в голове звучали прощальные слова друга. Господи, как бы ему хотелось, чтобы О’Ши вдруг появился рядом, прижал его к своему теплому телу и сказал, что ему просто приснился дурной сон! Но ничего подобного не случилось. Отныне ему предстояло сражаться со своими страхами в одиночку.
Могильщики пришли на следующий день, едва только рассвело. Гул голосов и топот солдат, которые их сопровождали, наполнили коридор. Металлический лязг ключей… Сердце Александера, казалось, было готово выпрыгнуть из груди. Он посмотрел на бледное окоченевшее тело О’Ши и с трудом проглотил комок в горле. Его захлестнула паника, но решение следовало принять мгновенно.
«Смелость – это когда ты преодолеваешь свой страх, Алас», – всплыли в памяти слова отца. Мальчик встал на дрожащих ногах и пошатнулся. Его одолевали сомнения. Шаги между тем приближались. «Воздух свободы… Ради меня…» – подбадривал его голос святого отца. Александер встряхнулся, на четвереньках подобрался к тошнотворной куче мертвой плоти и стал искать место, куда бы втиснуться. Прижаться к мертвому другу показалось ему лучшей идеей. Какая-то женщина наблюдала за ним расширенными от изумления глазами, но она промолчала, даже когда он лег на промерзшую землю. В камере зашептались, кто-то даже сплюнул от отвращения, но женщина одним окриком заставила всех замолчать. Нужно ли ему снять рубашку? Что, если солдаты заподозрят неладное? Однако времени на это не осталось.
В замке заскрежетал ключ, и в камеру, волоча ноги, вошли могильщики. Это произошло в тот самый момент, когда Александер упал на пол ничком и прижался к холодному телу О’Ши. Душа священника уж точно не причинит ему вреда!
– Эй, вы, поторапливайтесь! – крикнул солдат. – В других камерах их тоже горы! Черт побери, ну и вонь!
Холод пробирал Александера до костей. Сердце его билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, руки и ноги бессильно обмякли. О’Ши оказался прав – могильщики выносили тела из камеры, не давая себе труда проверить, живые они или мертвые. Присутствующий тут же чиновник осведомлялся о имени усопшего, делал пометку в тюремной книге и переходил к следующему. И все же могильщик, схвативший было Александера за щиколотки и почувствовавший, что они еще теплые, издал удивленный возглас. Женщина, которая наблюдала за мальчиком минуту назад, поспешила объяснить, что он отдал Богу душу меньше часа тому назад.
Страх парализовал его тело, мышцы сами собой расслабились, и он сделал под себя. Солдат это заметил и решил для верности проткнуть тело штыком. Все та же женщина возмутилась, что негоже издеваться над телом усопшего, что это богохульство. Эта гневная отповедь заставила солдата вздрогнуть, и он, целясь в поясницу, угодил штыком в мягкое место. Александер не шелохнулся. Он так замерз, что едва почувствовал удар.
– Вы