Путанабус. Наперегонки со смертью. Дмитрий Старицкий
но даже не матюгнувшись; тут же послушно принял предписанную позу, хотя хотелось очень грязно ругаться на всех знакомых языках. – Ничего вы не понимаете в людях. Если вы мне ничего не скажете сейчас, то я буду намного сильнее волноваться и уж накручу себя по-любому гораздо сильнее от неизвестности. К бабке не ходи.
– К какой бабке? – удивилась доктор.
Пришлось пояснить:
– Это присказка такая русская. Когда все предельно ясно, и гадалка уже не нужна.
– Вы русский? – удивился Купер.
– А что, не похож? Наверное, оттого, что нос набок. Как зовут эту девушку?
– Нет, просто вы очень чисто говорите по-английски, – отметила доктор, – как природный англичанин. Причем как англичанин из хорошей семьи.
– Я учился в Оксфорде в школе бизнеса, – пояснил им происхождение моего хорошего английского произношения.
Врачи переглянулись, потом Купер вынул из кармана блокнот и прочитал фамилию девушки:
– Синевиш.
– Наверное, Синевич? – поправил его.
– Да, вы правы. Ваши фамилии – очень трудные для произношения.
– Что с ней? – постарался, чтобы голос не выдавал моего волнения.
Наташа!!!
Моя Наташа!
Ранена!
Нет мне прощения!
– Проникающее ранение в грудь. Навылет. Ей сделали операцию, но состояние тяжелое. Пневмоторакс, – пояснила доктор.
– Слава богу, она жива. Руки связаны, а то бы перекрестился, – выговорил с заметным облегчением.
– Кто она вам? – спросил Купер.
– Жена, – ответил ему уверенно.
– А остальные девушки, которые нам каждый день надоедают, требуя от нас бюллетень состояния вашего здоровья, как будто вы – коронованная особа? – уточнила доктор заинтересованно.
– Тоже жены, но Наташа – любимая жена.
Наверное, дурацкая у меня сейчас улыбка.
– У вас гарем? – обалдело переспросил Купер.
Озадаченность на его лице перемежалась с неприкрытой завистью. А челюсть-то упала – Мастроянни, блин! Вид удрученного красавца-магистра резко повысил мне настроение. А может, и состояние.
– Гарем, а что такого? – попытался пожать плечами, но не вышло.
– Да… Такого у нас еще не было. Что делать будем, Лусиано? – спросила доктор магистра, задорно подмигнув мне правым глазом.
– Завидовать будем, – ответил магистр. – Что еще тут можно сделать?
– Чему завидовать? Ты, наверное, весь госпиталь уже перетоптать успел, – засмеялась доктор.
– Завидовать тому, что столько женщин при одном мужике еще не выцарапали друг другу глаза и не забили его скалками, – на полном серьезе ответил Лусиано.
– Они у меня дружные, – улыбнулся я, вспомнив своих девчат, и вернулся к более волнующему меня вопросу: – Наташа – как ее состояние?
– Стабильно тяжелое, но есть надежда, что все будет хорошо, – охотно ответила доктор. – Операция по крайней мере прошла удачно. На грудине даже шрам