Ветер забытых дорог. Наталья Михайлова
в снах то, чего с тобой никогда не было? Надо посмотреть, что пишут о болезнях памяти в лекарских трактатах. – И, чуть улыбнувшись, девушка пояснила: – Я знаю, не принято, чтобы женщина изучала лекарское ремесло. Но я научилась у отца. Его считали ученым и чудаком… Я даже занимаюсь практикой. Многим людям не хватает денег, чтобы обращаться к настоящему лекарю. Они зовут меня. Этим я и живу с тех пор, как не стало отца.
– Почему он умер?
– Заразился от больного. Уже давно. При отце дом был еще совсем крепкий, а сейчас весь скрипит.
– Когда ты продашь самоцвет, все будет хорошо, правда? – спросил Дайк.
– Конечно… Это просто чудо. – Гвендис помолчала. – Прошу, Дайк. Поживи у меня, пока не будешь здоров и пока я не продам камень. Он, наверное, очень дорогой. Его цены хватит, чтобы беды кончились не только для меня, но и для тебя тоже. Тебе не надо сейчас уходить, Дайк.
Дайк сидел в кресле, грея руки о чашку с травяным чаем. Гвендис сняла с прута несколько кусков жареного хлеба, выложила их на блюдо. Дайк был тревожен и хмур.
– Что такое Сатра? Что тебе снится? – спрашивала Гвендис.
– Царство небожителей, которые нарушили запрет Вседержителя и ушли в Обитаемый мир, а потом раскаялись и попытались отречься от мира.
Гвендис промолчала. Она считала, что хорошо знает священную историю, но ей ни разу не попадалось упоминание о царстве небожителей на земле. Гвендис глядела на догорающий в плошке фитилек. Плошка стояла на каминной полке.
– Падшие небожители ненавидели людей: ведь люди обжили запретный Обитаемый мир, как собственный дом. За это небожители считали их отступниками, из-за которых Вседержитель не позволяет им вернуться обратно на небеса, – говорил Дайк. – Во сне я иногда вижу все так, как если бы смотрел глазами царя Бисмы или Дасавы… Я видел, как убивали людей после постройки Бисмасатры! Их просто засыпали камнями и землей в одной большой яме – живых.
Стиснув зубы, он сильно замотал головой, чтобы прогнать видение. Гвендис привстала с кресла. Дайк признался, сжав руками виски:
– Я был кем-то другим, а потом стал Дайком. Когда я засыпаю, я боюсь, что проснусь опять незнакомцем. Себя у меня нет, я чувствую внутри пустое место, которое может занять кто-нибудь еще.
Дайк помолчал, потом поднял на нее измученный взгляд:
– Скажи правду, Гвендис: я безумный?
Дочь лекаря почувствовала, как у нее защемило сердце.
– Нет, Дайк. Правда нет. Тебе пора ложиться спать.
– Гвендис… запри дверь, – хрипло попросил Дайк.
Она не поняла:
– Ты боишься, что кто-нибудь сюда придет?
– Нет, – быстро ответил Дайк. – Если я останусь у тебя на ночь, запри дверь той комнаты, где я буду спать. Заложи кочергой снаружи.
Она утешительным жестом провела ладонью по его густым русым волосам.
– Не надо. Ты должен перестать так думать.
Дайк замер.
– Ты плохо придумал про кочергу, – ласково, но твердо продолжал Гвендис. – У тебя горячка, я не хочу оставлять