Лучший экипаж Солнечной. Олег Дивов
на который требовался специалист экстра-класса. А руки у Вернера не дрожали. Работать он мог.
«Горбовски» был экспериментальным прототипом, кораблем принципиально новой системы, на котором собирались обкатать старую, как мир, идею «нуль-Т». Предполагалось, что сгенерировав вокруг себя некое поле, эта штуковина сможет то ли проколоть, то ли искривить пространство, раствориться на границе Солнечной и выскочить незнамо где. Детали работ по «Горбовски» были засекречены, но о самой идее орали все сводки новостей, подавая затею как безусловно героическую и эпохальную. Особенно журналисты напирали на фантастическую смелость экипажа, смакуя блестящие эпизоды боевого прошлого испытателей-добровольцев.
Некоторых из этих людей Эндрю знал и обоснованно полагал сумасшедшими. А начальство полагало сумасшедшим его, лейтенанта Вернера. И стало подъезжать к Эндрю с настойчивыми советами пойти в испытатели. Вернер отвечал по-русски и делал неприличные жесты. Его вроде бы оставили в покое, но в один прекрасный день, когда Вернер, мучаясь с похмелюги, брел на службу, его нагнали механики и стали громогласно поздравлять. Вернер кинулся к ближайшему терминалу Сети, вывел на монитор блок новостей и опешил. С экрана глядела его угрюмая физиономия, а чей-то голос взахлеб расписывал, какой великий специалист и настоящий герой подал заявление на должность старшего техника «Горбовски». А у ворот базы уже толпилась пресса.
Вернер нехорошо поглядел на механиков, и ему тут же сунули флягу с бормотухой. Эндрю основательно похмелился, здорово упал духом и потерял над собой контроль.
Журналистов от фатальных увечий спасло незыблемое правило: никаких спецкостюмов за воротами базы. Впрочем, наземному персоналу спецкостюмы и не полагались. Но пару челюстей Эндрю все-таки свернул. Драться он не умел, и поэтому бил так, чтобы уж наверняка. Затем он разогнал спешивший к месту побоища наряд военной полиции, ворвался в кабинет начальника базы, закатил ему истерику, вышиб зуб, сломал ребро и оттаскал за волосы.
И угодил под трибунал.
Позже он рассказывал эту историю Рашену и Боровскому, смеясь. Выходило, что ему действительно здорово повезло. Его могли поставить к стенке, могли загнать на урановую каторгу. Но то ли Эндрю чего-то недоговаривал, то ли его счастливая звезда горела в те дни особенно ярко.
По словам Эндрю, первым и единственным, кто навестил его в камере, оказался капитан Риз, командир «Горбовски». «Пошли с нами, лейтенант, – сказал он. – Тебя эти сволочи все равно шлепнут. А так хоть какой-то шанс. Хрен ли нам, смертникам?». – «Не понял», – сказал Эндрю. «У меня половина экипажа из-под трибунала, – объяснил капитан. – А остальные – сумасшедшиее. Думаешь, хоть один нормальный человек согласится по доброй воле быть первым испытателем нуль-Т-корабля? А с твоими-то руками мы эту хреновину так гениально сломаем, что испытания лет на сто затянутся».
Эндрю почесал в затылке. Командир «Горбовски» начинал ему нравиться.
«Будем