Бездомная. Катажина Михаляк
так еще и тапочки ему в зубах приносила! Что, скажешь, такая вот ты законченная идиотка? Будешь меня дурачить – я оставлю тебя в обществе твоего беспородного друга, а сама отправлюсь на долгую прогулку. Вся эта история тебе просто-напросто не подходит! У тебя в глазах – интеллект, а не идиотизм!
Эту тираду Кинга выслушала совершенно спокойно. Ася швыряла явные оскорбления, а у нее даже веки не задрожали. Что ж, Кинге в своей жизни пришлось выслушать немало оскорблений, и она уж привыкла пропускать их мимо ушей. А сейчас смотрела на хозяйку, слегка прищурившись, взвешивая: сказать правду или нет? Признаться ли кое в чем, что намного хуже, чем дурацкий залет и брак с Кшиштофом Крулем, или оставить секрет на потом?
Кинга усмехнулась – криво, одним уголком рта. Интересно, как отреагирует Ася, услышав очередное откровение…
А та, не дождавшись ответа, внезапно поднялась из-за стола, швырнув салфетку, и направилась в прихожую, действительно намереваясь надолго уйти, как и грозилась.
Кинга стояла в дверях и наблюдала, как женщина резкими, сердитыми движениями накидывает на плечи куртку, натягивает сапоги, наматывает на шею шарф и надевает шапку.
– Где оставить ключи? – спросила Кинга совершенно бесстрастным тоном.
– Доедай свой завтрак! Я вернусь. Хочу выскочить на несколько минут. Тебя вышвыривать я не собираюсь.
Ася уже коснулась было дверной ручки – но тут Кинга тихо произнесла:
– Это был не его ребенок.
Ася опустила руку. Вот-вот, чего-то в этом духе она и ожидала. Эта баба поймала Кшиштофа в ловушку, животом вынудила жениться, но… ребенок был не его. Не его – тогда чей же?
– Ребенок был от одного парня, который очень меня любил, а потом сильно обидел, – ответила Кинга на вопрос, так и не прозвучавший вслух. – Беременность… мой брак с Крулем… это все было для того, чтобы ему насолить. – Голос ее дрожал, в глазах блестели слезы. – Кшиштоф был всего лишь орудием мести. Ну, теперь ты можешь отпустить себе все прегрешения, а меня осудить, – бесстрастно закончила она.
Какую-то минуту Ася стояла молча, буравя взглядом дверь. Затем тряхнула головой:
– Пошло оно все в задницу! Не стану я никого осуждать. Ты свое отстрадала, я тоже. Лучше всех, похоже, Кшиштофу: квартиру вашу он продал, переехал к маменьке и живет как царь, по-прежнему ничего не делает, только каналы в телевизоре переключает. Да еще девок меняет – одна моложе другой. Может, немного подпортим ему жизнь, а? Тебе такое не приходило в голову?
Легкая улыбка, игравшая до этой минуты на губах Кинги, растаяла. Она, Кинга, не имеет никакого права мстить. Тем более что у бывшего – этого мерзавца – и до сих пор есть кое-что в запасе, чтобы держать ее за горло. Улица была единственным местом, куда она еще могла убежать. Жаль, что вдоль улиц уже нет сточных канав: именно сточная канава – лучшее пристанище для таких, как Кинга Круль…
Она осмотрелась, ища взглядом свои лохмотья. Стащить с себя это красивое,