Осколки четырех миров. Елена Кондаурова
мраморном великолепии и не сойти с ума от давящей тяжести холодного гладкого камня. Сам Вайгар тоже любил мрамор, но не до такой же степени! Неожиданно его внимание привлекло быстрое движение со стороны лестницы. И, прежде чем он успел сообразить, что это такое, зрение Лара, материнская кровь и многолетняя воинская выучка взяли свое. Он метнулся в сторону движения стремительным размазанным броском и кубарем покатился по скользкому (будь он неладен, этот мрамор!) полу. И только потом осознал, что в руках у него двухлетний карапуз, сверзившийся с лестницы, и что это за ним он рванул так, что чуть не порвал связки. А еще через пару секунд почувствовал, что этот чертов ребенок жжется, как ядовитый нерхашский плющ, а также орет и вырывается, добавляя своему спасителю все новые и новые ожоги.
– Какого черта здесь происходит? Что вы делаете с этим бедным ребенком, позвольте вас спросить? – раздался за его спиной полный ярости голос госпожи Кинари. – Немедленно дайте его сюда!
Ни одно предложение супруги еще не вызывало у Вайгара большего энтузиазма, но отдавать малыша он все же не торопился.
– Он жжется, – счел он своим долгом предупредить жену. – И он чуть не упал с лестницы.
В ответ на эти слова Кинари разозлилась еще больше, хотя, казалось, что больше уже некуда.
– О боги! – простонала она сквозь зубы, забирая у него орущего мальчишку. – Вы, вообще, в своем уме? Вы соображаете, что делаете? В Нарге любой дурак знает, что нельзя трогать детей Тенгов!
– Я не из Нарги, – буркнул Вайгар, уже понимая, что, похоже, сделал глупость. – Он же падал!
Кинари посмотрела на него, как на идиота, и подняла мальчишку вверх на вытянутых руках.
– Падал? Смотрите! – И она выронила ребенка.
Вайгар инстинктивно дернулся, но заставил себя остановиться. Пусть делает, что хочет! К его удивлению, малыш с радостным визгом шлепнулся на пол и тут же отскочил от него, как мяч. Потом еще раз. А потом встал на ножки и самостоятельно поковылял к лестнице, явно намереваясь все-таки получить на этот раз удовольствие от полноценного падения с самого верха. Вайгар не смотрел на Кинари, чувствуя себя полным кретином. Те места на его руках и теле, куда его пинало маленькое исчадие, невыносимо горели и чесались.
– Простите, – сказала Кинари, почувствовав, что переборщила. – Давайте я посмотрю, что вы с собой сделали!
– Не надо! – Вайгар был зол и на себя, и на нее как никогда в жизни. Он развернулся, чтобы уйти, но она удержала его за рукав.
– Простите, – повторила она уже намного мягче и с такими просительными нотками в голосе, что ее мужу стало вдруг очень трудно сопротивляться. – Я просто дура. В самом деле, откуда вы могли это знать?
Самым приятным для Вайгара во всем этом было то, что она действительно раскаивалась, и именно от этого он растаял, растекся лужицей, как кусочек льда перед печкой. Он замер, не зная, что сказать, и боясь спугнуть ее неосторожным жестом или словом. Она взяла его руку, повернула ладонью вверх и ахнула. Да, ожоги