Хроники мёртвого моря. Александр Косарев
сколько назначим подъем?
– В шесть.
– Вот и отлично.
Он щелкнул часами и с шумно отвернулся к стене.
Заснул я мгновенно, но злобное дребезжание будильника безжалостно вывело меня из сонного оцепенения. Голова болезненно гудела, а во рту было сухо, как после сильной пьянки. Кое-как поднявшись, я шатаясь пошел к умывальнику. Увидев свое кирпично-красное отражение в зеркале, я подумал: – Ну и обгорел же ты, Серж.
Потревоженный моим шумным подъёмом, встал и Дима. Пока он приводил себя в порядок, я поставил чайник на плиту и полез в стол за съестным. Там лежали какие-то банки и белый хлеб в клеенке. Почти насильно затолкав в себя по несколько кусков хлеба с сайрой, мы выпили по две кружки крепчайшего чая и только тогда малость пришли в себя. Взяв по карабину и рассовав по карманам несколько пачек патронов, мы выбрались наружу. Еще стоял утренний туман и было слегка зябко. Очистив легкие от удушливой атмосферы караулки, мы, словно измученные непосильным трудом галерники, двинулись к огневому рубежу. Вокруг всё было вроде бы на месте. На месте были столы, бечевка, стоял обугленный остов треножника и шарики уже слегка порыжевшего железа, лежали всё на том же месте.
– Время – деньги, – энергично заявил Димка, – с чего начнем?
– Для начала уберем к чертовой матери этот агрегат, – показал я пальцем на остатки мишени.
– Согласен, – кивнул он.
Мы энергично принялись за дело. Это оказалось довольно легко, так как весь комплект крепился к фундаментальной плите четырьмя «барашками», и мы справились с ними в пять минут. Сняв обугленные остатки мишени, мы отволокли ее в сторону и положили на землю.
– Что дальше?
– Давай принесём стол и будем с него стрелять вдоль протянутой к насыпи бечевки, пока не отыщем место в земле, куда пуля не ударит и начнем там копать. Лопаты у нас имеются.
– Заметано!
Мы сбегали за столом и, установив его метрах в трех от остатков треножника, принялись заряжать оружие. Сердце у меня почему-то бешено колотилось. То ли чай был чересчур крепок, то ли волновался я так, но руки мои были словно чужие. Кое-как справившись, с казалось бы, привычным делом, мы вопросительно посмотрели друг на друга.
– Стреляй ты, Дим, – предугадал я его мысли, – а я буду отмечать попадания.
– Он согласно кивнул и полез на стол, откуда изначально было стрелять сподручнее. Я же насыпал в пустой ящик несколько камешков и приготовился с их помощью маркировать лунки на земле. Когда я вернулся к столу, Дима уже был готов к стрельбе. Один карабин он держал наизготовку, а другой, заранее заряженный, положил у ног.
– Ну, с Богом, – пробормотал он и сделал первый выстрел. Я поставил туда, куда попала пуля, первый камень. Дождавшись, пока я отойду, Дима снова выстрелил, и я снова установил метку. Третья пуля ударила в двадцати сантиметрах от места, где стоял треножник. Дима вопросительно посмотрел на меня.
– Давай дальше, – подбодрил я его, укладывая рядом в небольшой воронкой очередной булыжник, – никуда она не делась.
Мой приятель