4 руки. 18+. Дэвид Ван
могли бы посетить и жену Бутча, которого она прощала каждый раз. Но увы…
Моя квартира находилась на четвертом этаже. В соседней квартире жила пара, переехавшая в наш дом год назад. Пара, которая вела себя на удивление скромно. Поначалу это даже казалось немного подозрительным, но мои подозрения развеялись после того, как я узнал, что они врачи и настолько уставали на работе, что у них не то что не оставалось сил на ругань или прочее привлечение моего внимания – они не ели толком и просто-напросто с ног валились. Иногда на выходных они угощали меня своей домашней выпечкой. На прошлой неделе это был небольшой черничный пирог.
– Все-таки мы трудимся на благо общества, Марк. Пусть и в разных сферах, – с улыбкой сказала Маргарет, протягивая мне пирог, тепло пахнувший тестом и чуть кислой черникой.
Чем-то они напоминали мне моих покойных родителей.
Соседи на пятом этаже меня тоже не беспокоили, я плохо был с ними знаком, но не сомневаюсь, что это было к лучшему.
Я только знал, что один парень сверху постоянно был в разъездах по другим городам и странам, отчего мне было немного завидно.
Ведь этот кусок дерьма ни хера не заслуживал поездок за счет своей жалкой малюсенькой конторки, которая вцепилась в его глотку и высасывала из него жизнь капля за каплей. Он путешествовал по миру, торгуя слащавым лицом, рекламируя услуги, от которых всех тянуло блевать в ближайшее помятое ведро или любую другую емкость. Они все скудно давили улыбки из своих полумертвых лиц, зная, что никто из них уже не выберется из этого колодца смрада.
Я подошел к входной двери и позвонил дважды.
Невыносимо было стоять у собственной квартиры, не имея возможности попасть внутрь, потому что молоденькая проститутка, которая жила у меня, потеряла свой комплект ключей.
Ненавижу ходить в гости и звонить в двери. Такое чувство, что сейчас из двери, словно черт из коробки, выпрыгнет ведущий глупого телешоу для ожиревших любителей провести вечер на диване и, сверкая своими белоснежными жемчужными зубками, поставит меня в центр студии на табуретку, а затем заставит здороваться со всеми и читать речь, которую я забыл. Есть что-то паническое в звонках. Некая тревога. Не люблю это дерьмо. Гостей тоже терпеть не могу. Они, как шумные блохи, прыгают, гогочут и балагурят, а потом уходят, оставляя тебя одного. Одиночество. Все об этом знают, но никто не чувствовал его так, как чувствовал я, будучи окруженным тысячью людей. Многоликая пустота.
Я почувствовал, как Вэлма подошла к двери и, встав на мысочки, посмотрела в дверной глазок. Я очень ценил ее осторожность. Секунду помедлив, она, заскрежетав замками, открыла дверь и сразу же, отвернувшись, ушла обратно вглубь квартиры.
– Чего интересненького? – спросила она, плюхнувшись на диван охрового цвета.
Вэлма постоянно говорила про вещи в уменьшительно-ласкательной форме. Даже на кладбище – гробик, могилка, трупик. Это всегда казалось