Домби и сын. Чарльз Диккенс
тяжелой мебели – домъ былъ прадѣдовскій, старомодный и угрюмый – кормилица мало-по-малу начала приходить къ заключенію, что хозяинъ ея очень похожъ на арестанта въ тюремномъ замкѣ, или на странное привидѣніе, на выходца съ того свѣта безъ способности говорить и понимать языкъ живыхъ людей.
Уже нѣсколько недѣль кормилица вела такую жизнь и носила маленькаго Павла. По временамъ выходила она со двора, но отнюдь не одна: по обыкиовенію въ хорошую погоду заходила за ней м-съ Чиккъ въ сопровожденіи миссъ Токсъ: онѣ приглашали ее съ ребенкомъ освѣжиться чистымъ воздухомъ, или, другими словами, церемонно ходить по мостовой взадъ и впередъ на подобіе погребальнаго конвоя. Разъ, когда послѣ одной изъ такихъ процессій Ричардсъ возвратилась къ себѣ наверхъ и сѣла съ ребенкомъ подлѣ окна, дверь въ ея комнату потихоньку отворилась, и на порогѣ остановилась черноглазая маленькая дѣвочка.
– Это, вѣроятно, миссъ Флоренса воротилась отъ своей тетки, – подумала Ричардсъ, еще не видавшая хозяйской дочери. – Что вамъ угодно, миссъ?
– Это мой братъ? – спросила дѣвочка, указывая на ребенка.
– Да, моя красавица, – отвѣчала Ричардсъ, – подойдите, поцѣлуйте его.
Но дѣвочка, не двигаясь съ мѣста, задумчиво посмотрѣла на лицо кормилицы и сказала:
– Что вы сдѣлали сь моей мамой?
– Господи, помилуй! – вскричала Ричардсъ, – Какой печальный вопросъ! Что я сдѣлала? Ничего, миссъ
– Что о_н_и сдѣлали съ моей мамой? – повторила Флоренса.
– Въ жизнь не видала такой жалости! – проговорила Ричардсъ, невольно поставивъ себя въ положеніе покойной леди и вспоминая о собственныхъ дѣтяхъ. – Подойдите поближе, моя милая, не бойтесь меня!
– Я не боюсь васъ, – отвѣчала дѣвочка, входя въ комнату, – но мнѣ надобно знать: что они сдѣлали съ моей мамой?
– Голубушка, – скааала Ричардсъ, – это черное платьице вы носите въ воспоминаніе о своей маменькѣ.
– Я могу помнить свою маменьку во всякомъ платьѣ, – проговорилъ ребенокъ со слезами на глазахъ.
– Но ужъ такъ заведено надѣвать черное платье, когда отходятъ.
– Куда отходятъ?
– Сядьте здѣсь, моя милая, – сказала растроганная женщина, – я раскажу, какъ и что однажды случилось.
Въ живой увѣренности получить отвѣтъ на свой вопросъ, Флоренса положила шляпку, которая до сихъ поръ была y нея въ рукахъ, сѣла на маленькую скамейку y ногъ кормилицы и пристально уставила на нее глаза.
– Жила-была, – начала Ричардсъ, – одна леди, очень добрая леди, и была y ней маленькая дочь, и эта дочка нѣжно любила ее.
– Очень добрая леди, и маленькая дочка нѣжно любила ее, – повторила Флоренса.
– И угодно стало Богу, чтобы захворала добрая леди, захворала и умерла.
Ребенокъ вздрогнулъ.
– И умерла добрая леди, и никто не увидитъ ее здѣсь, и похоронили добрую леди въ сырой землѣ, гдѣ деревья растутъ.
– Въ