Домби и сын. Чарльз Диккенс
теперь раскажи-ка намъ про свой торговый домъ! – прибавилъ Соломонъ Гильсъ.
– О, дядюшка, про него нечего много разсказывать, – отвѣчалъ мальчикъ, усердно работая ножемъ и вилкой, – контора ужасно темна и угрюма; въ той комнатѣ, гдѣ сижу я, – высокій каминъ, желѣзная касса, нѣсколько картъ, календарь, пюпитры, стулья, чернильница, книги, коробки и пропасть паутины, такъ что одна густая гряда прямехонько виситъ надъ моей головой.
– И больше ничего? – спросилъ дядя.
– Ничего, кромѣ старой клѣтки, – не знаю, какъ она туда попала! – да еще корзинки съ углями.
– A счетныя, вексельныя, долговыя книги и другія принадлежности коммерческихъ оборотовъ богатаго дома? – сказалъ старикъ, внимательно взглянувъ на племянника сквозь туманъ, постоянно помрачавшій его глаза, и придавая особенное выраженіе словамъ.
– О, этого добра я думаю, очень много, – отвѣчалъ безпечно мальчикъ, – но вѣдь все это лежитъ въ комнатахъ м-ра Каркера, м-ра Морфина или м-ра Домби.
– Былъ сегодня въ конторѣ м-ръ Домби? – спросилъ дядя.
– О, да! Онъ очень часто приходилъ и уходилъ.
– Съ тобой, разумѣется, ничего не говорилъ?
– Нѣтъ, говорилъ. Проходя мимо меня – какой суровый, жестокій человѣкъ! – онъ сказалъ: – "а, ты сынъ м-ра Гильса, мастераморскихъ инструментовъ?" – Племянникъ, сэръ, – отвѣчалъ я. – "Ну, да, любезный, я и говорю, племянникъ", – возразилъ онъ. A право, дядюшка, онъ назвалъ меня твоимъ сыномъ, a не племянникомъ.
– Ты ошибся, мой другъ, – вотъ и все. Да впрочемъ небольшая бѣда.
– Конечно, небольшая. Только непріятно, что онъ такъ гордъ и грубъ. Потомъ м-ръ Домби сказалъ, что ты говорилъ съ нимъ обо мнѣ, что онъ нашелъ мнѣ мѣсто въ своей конторѣ, что я долженъ быть прилеженъ, аккуратенъ и… уменъ. Кажется, я не слишкомъ ему понравился.
– Ты хочешь сказать, – замѣтилъ старикъ, – что онъ не слишкомъ тебѣ понравится.
– Можетъ быть, и такъ, дядюшка, – отвѣчалъ улыбаясь мальчикъ, – только я объ этомъ не думалъ.
Послѣ обѣда Соломонъ развеселился и отъ времени до времени посматривалъ на племянника. Когда убрали со стола и сняли скатерть, – кушанье было принесено изъ сосѣдняго трактира, – онъ спустился въ погребъ въ сопровожденіи мальчика, который со свѣчею въ рукахъ остановился на сырой лѣстницѣ. Порывшись нѣсколько времени въ разныхъ углахъ, онъ воротился со старой, заплесневѣлой бутылкой, покрытой пылью и пескомъ.
– Что ты дѣлаешь, дядюшка, – вскричалъ мальчикъ, – вѣдь это твоя завѣтная мадера? Ея всего двѣ бутылки.
Старикъ Соль значительно кивнулъ своей головой, давая знать, что понимаетъ въ чемъ штука, и съ торжественной важностью вытащилъ пробку. Потомъ онъ налилъ два стакана и поставилъ бутылку на столъ вмѣстѣ съ третьимъ пустымъ стаканомъ.
– Другую бутылку, Валли, – сказалъ онъ, – мы разопьемъ, когда ты составишь свою карьеру, то есть когда сдѣлаешься ты порядочнымъ, почтеннымъ, счастливымъ человѣкомъ, – то есть когда путеводная звѣзда новой, сегодня начатой тобой жизни, – о, если бы Богь услышалъ мою молитву! – выведеть