Вторая жизнь Уве. Фредрик Бакман
идет в прихожую, кладет дрель, снимает пиджак, надевает шлепанцы на деревянной подошве и направляется мимо соседей в сарай. Те едва ли заметили, как он прошел между ними. Он уж вынес лестницу, а они все лаются.
– Да помоги же ему, Патрик! – командует Парване, вдруг заметив Уве.
Увалень неловко принимает лестницу. Уве глядит на него так, точно увидал слепого водителя за рулем рейсового автобуса. И только тогда замечает: в его отсутствие к дому подтянулась еще одна личность.
Рядом с Парване стоит Анита, жена Руне, из крайнего дома. И благонравно наблюдает за всем этим цирком. Единственный разумный выход: внушить себе, будто она ничего не видела. Хотя, может, это только раззадорит ее. Уве протягивает увальню коробку цилиндрической формы – в ней с любовью расставлены шестигранники всех сортов.
– Ой, сколько их! – Увалень чешет в затылке.
– Тебе какого размера? – интересуется Уве.
– Ну, какого… обычного размера, – отвечает увалень, обнаруживая свою принадлежность к породе людей, говорящих прежде, чем успеют подумать.
Уве долго, долго, очень долго смотрит на него.
– И для какой же надобности он тебе, мил человек? – спрашивает он наконец.
– Да мы, когда переезжали, комод из «Икеи» раскрутили. А этот, шестилапик-то, я и не взял, – без тени смущения отвечает увалень.
Уве смотрит на лестницу. Потом на увальня.
– А комод, стало быть, на крышу снес?
Увалень усмехается, мотает головой.
– Скажете тоже, ха! Не-е. Просто на втором этаже раму заклинило. Окошко, в смысле, не открывается. – Последнюю фразу увалень произносит так, словно пытается донести до Уве смысл слова «заклинило».
– И ты хочешь попробовать открыть его снаружи? – недоумевает Уве.
Увалень кивает. Уве собирается что-то сказать, но передумывает. Поворачивается к Парване:
– Ну а ты чего с ним пришла?
– Поддержать его морально, – стрекочет она.
Уве смотрит на нее с некоторым недоверием. И увалень как будто тоже.
Взгляд Уве невольно перемещается на жену Руне. Та все не уходит. Да, много лет минуло с тех пор, как он видел ее в последний раз. Вернее, когда в последний раз толком смотрел на нее. Сдала, постарела. Да и все вроде сдали, постарели.
– Чего тебе? – спрашивает Уве.
Анита мягко улыбается, складывает руки на животе.
– Прости, не хотела тебя тревожить, Уве, но у нас с батареями беда. Не греют совсем, – вкрадчиво объясняет она, улыбаясь по очереди каждому – Уве, увальню, Парване.
Парване с увальнем улыбаются в ответ. Уве смотрит на циферблат пузатых часов. Удивляется:
– Так день на дворе – у нас тут что, вообще никто не работает?
– Я на пенсии, – с виноватым видом отвечает Анита.
– А я в декрете, – беспечно шлепает себя по пузу Парване.
– А я айтишник, – говорит Патрик.
Уве с Парване снова синхронно качают головами.
Жена Руне не сдается:
– Все-таки, мне кажется, это что-то в самих батареях.
– Ты их продувала? – спрашивает Уве.
Она удивленно мотает головой:
– Ты думаешь, проблема в этом?
Уве