Эзотерический характер Евангелий. Елена Блаватская
более умереть, ибо они равны ангелам и суть сыны Божии и сыны воскресения». Другими словами, они были великими адептами любой религии; и слова эти относятся ко всем тем, кто, не будучи посвященными, стараются и стремятся при помощи своих личных усилий прожить эту жизнь и достигнуть естественного наступления духовного просветления в соединении своей личности («Сына») со своим индивидуальным божественным духом («Отцом»), Богом внутри самих себя. Это «воскресение» не может быть никогда монополизировано одними лишь христианами, поскольку это духовное право от рождения данное каждому человеку, наделенному душой и духом, к какой бы религии он ни принадлежал. Такой человек – это христо-человек. С другой стороны, те, кто предпочитает игнорировать Христа (принцип) внутри себя, непременно умрут язычниками без воскресения, – несмотря на крещение, таинства, молитву на устах и веру в догмы.
Чтобы понять все это, читатель должен усвоить архаическое значение обоих терминов: Хрестос и Христос. Первый означает гораздо больше, чем «хороший» и «возвышенный человек»; последний никогда не принадлежал живому человеку, но только посвященному в минуту его второго рождения и воскресения.[17] Каждый, кто ощущает в себе Христоса и признает его единственным «путем» для себя, становится апостолом Христа, даже если бы он и не был никогда крещен, никогда не встречался с «христианами», не говоря уже о том, что сам не называет себя таковым.
Слово «Хрестос» существовало задолго до того, как услышали о христианстве. В 5 веке до н. э. его используют Геродот, Эсхил и другие греческие классики, причем его значение применялось по отношению как к предметам, так и к людям.
Так, у Эсхила (Cho. 901) мы читаем о Μαντευματα πυφοχρηστα, «оракулах, которые возвещали о пифийском боге» (Пифохресте) посредством пифий («Греко-лат. лексикон»); а Пифохрестос– это именительный падеж единственного числа от прилагательного, образованного от храо, χραω (Эврипид, Ион., 1, 218). Значения последнего, созданные вне зависимости от его первоначального применения, многочисленны и разнообразны. Языческие классики выражали многие идеи посредством глагола χραομαι, «спрашивать совета у оракула»; ибо это слово также значит «предреченный», обреченный оракулом, в смысле священной жертвы по его решению, или «Слову», ибо хрестерион – это не только «место оракула», но также и «жертва оракулу, или для него».[18] Хрестес, – χρηστης – это тот, кто толковал или объяснял оракулов, «пророк, ясновидящий»;[19] а хрестериос, χρηστηριος – это тот, кто принадлежит или находится на службе у оракула, бога, или «Учителя»,[20] – вопреки усилиям Кэнона Фаррара.[21]
Совершенно очевидно, что термины «Христос» и «христиане», первоначально произносившиеся «Хрестос» и «хрестиане», χρηστιανοι,[22] были заимствованы непосредственно из храмовой терминологии язычников и имели тот же самый смысл. Бог евреев стал теперь заменой
«Истинно, истинно говорю тебе: если кто не
Геродот (7. 11. 7) объясняет значение слова χρεων как то, что провозглашает оракул, а выражение το χρεων дается Плутархом (Nic. 14) как «судьба», «необходимость». См. Геродота, 7. 215; 5. 108; и Софокла, Phil. 437.
См. «Греко-английский лексикон» Лиддела и Скотта.
Следовательно,
Кэнон Фаррар отмечает в своей последней работе, «Раннее христианство»: «Некоторые люди допускают любопытную игру слов, основанную на подобии… между словами
Таким образом его произносили Юстин Мученик, Тертуллиан, Лактанций, Клемент Александрийский и другие.