Козьма Захарьич Минин, Сухорук. Александр Островский

      А ты пока молчи,

      Умей скрывать обиду; дожидайся.

      Он не уйдет никак от наших рук.

      Я сторожа к нему приставил, знаешь,

      Павлушку; он хоть зайца соследит;

      Волк травленый, от петли увернулся.

      Он из дьячков из беглых, был в подьячих,

      Проворовался в чем-то; присудили

      Его повесить, он и задал тягу.

      Теперь веревки как огня боится.

      Хоть висельник, да только бы служил.

      Ну, и писать горазд, мне то и нужно.

      Да мы еще с тобою потолкуем.

      Куда пойдешь отсюда?

      На Оку,

      Стерлядок искупить недорогих бы.

      Так вместе и пойдем! И я туда же.

      А где отец?

      За мной идет сюда.

      Из-под Москвы сегодня прибежали

      Бесстрашные гонцы: Роман Пахомыч

      Да Родион Мосеич. Отдохнувши,

      Пойдут с отцом на воеводский двор.

      Украдкою у патриарха были

      И привезли нам грамоты его.

      Из шапок достают, зашиты были.

      Какую весть несешь?

      Дурные вести.

      Прокоп Петрович Ляпунов убит

      Казаками.

      Бедам конца не видно.

      Убит! — Убит! — О Господи, помилуй!

      Ведь под Москвой еще два воеводы:

      Князь Трубецкой да атаман Заруцкий.

      Ну, что ж они?

      Они-то? Целовали

      Псковскому ведомому вору крест.

      Несдобровать и Нижнему теперь.

      Что ж делать нам?

      Пойдемте к воеводе,

      В приказную избу, пусть он рассудит.

      Пусть грамоту прочтет от патриарха,

      Он из темницы пишет.

      Из темницы?

      Его цепями, голодом томят,

      А он предателей Москвы бесстрашно,

      Как Божий гром, проклятием громит.

      Теперь лететь бы к матушке Москве!

      Подняться нечем. Спросим воеводу,

      Подумаем с ним вместе, а покуда

      Сберемтеся всем Нижним панихиду

      Соборную отслужим, будем плакать,

      Молиться будем, плакать и молиться.

      С Нижнего посада выходит Колзаков и трое стрельцов.