Сборник. Книга 1. Роман «Седой» и другие избранные произведения. Александр Войлошников
владея шашкой, Нина Бурова не раз увлекала за собой казачьи сотни в отчаянные атаки на чоновцев, выводя восставших казаков из окружений.
Не один полк Частей Особого Назначения – «ЧОН» – предтечей будущих чекистов, – направленный на расправу с восставшими казаками, заманивался под пулемётный огнь, а потом, атакой из засады, был «порубан в капусту»! Только после тяжелого ранения, в беспамятстве, увезли Нину Бурову с родной кубанской земли в постылую эмиграцию.
И покатились годы богемной жизни на чужбине. Зарубцевало тело молодое рану под сердцем, да и забыло о ней. Но нет-нет, будто гривой игривого жеребца по лицу, – ка-ак хлестанёт по сердцу смертная тоска! – хлестанёт памятью о запахах ковыльной южно-российской степи и горячего конского пота… да память о ветре – о дух захватывающем ветре лихой кавалерийской атаки! И зачастит тревожно сердце, когда громыхнёт в памяти дробный раскат гулкого грома казачьей лавы, летящей в кавалерийскую атаку! – и, невольно, потянется, рука к бедру, чтобы ощутить жутковатый восторг от чувства смертоносности острой шашки в лихом замахе… и полыхнёт азартным жаром в крови страстный порыв: успеть доскакать, дотянуться и… рубануть острой, как бритва, казачьей шашкой по ненавистной будёновке чоновца!
В том же яростном порыве – порыве атакующей казачьей конницы, – рождались трагичные скульптуры Нины Буровой, скульптуры чуждые, непонятные французским буржуа – основным заказчикам и покупателям скульптур. Воспитанные на утончённом фимиаме искусств, иллюстрирующих библейские сюжеты, тонкие ценители эллинской эротики, благопристойные буржуа, вздрагивали, как от удара электрическим током, увидев застывший в гипсе, вихрь сабельной схватки и лица искаженные ненавистью и яростной жаждой смерти врага, такой лютой жаждой мести, за утоление которой и собственной жизни не жалко!
Талант – не расстёгнутая ширинка – не каждый его сразу видит. Не находили страстные работы Нины Буровой отклика в устричных душонках буржуа, не понимавших чувства ярости и боли, душонках заплывающих голубеньким жирком прохладного равнодушия. Не пользовались успехом её работы у склеротичных сексуальных бодрячков, падких на прелестные округлости попочек муз и граций, закруглённых по холодным классическим образцам античной эротики.
Не ублажала Нина Бурова души французских снобов, подражаниями эталонной красоте скульптур Микельанджело, очарование которых воплощено в идеальной законченности форм, замороженных в зябком глянце мрамора. Мотыльково восторженным французским эстетам не понятен был внутренний взрыв чувств в скульптурах Нины, где пламя страстей раскрывается не столько в декоративности жестов и внешних форм, сколько рвётся из глубины скульптур, подобно сокрушительной энергии, спрессованной в тротиловых зарядах.
Да и сама грубо шершавая фактура российских страстей, так не похожая на отполированные традициями эталоны чувств, освященных мастерами Возрождения, отпугивала робких французских