Имперский марш. Марина Дробкова
трое мальчишек вообще предпочитают рисовать карандашом: здесь черное, здесь белое. А сестрам Нагорным и Ляльке лишь бы попестрее наляпать, не заморачиваясь оттенками.
Когда я увидела, что у рояля стоит орлан, почти не испугалась. «Ну подумаешь, юниор-полицейский, – рассуждала я, прикалывая лист к мольберту. – Что я, полицейских не видела? Даже если этот – самый главный и смотрит так, будто все про всех знает. Не может он знать. Не мо-жет!»
Кнопка выскользнула из вспотевших пальцев и упала на пол. Я нагнулась за ней и почувствовала, что мне не хочется выпрямляться. Совсем-совсем не хочется. Лучше так и держать голову под стулом, не видя орлана. Не смотреть.
Вдруг рядом с ножкой стула оказались ботинки. Легкие ботинки со шнуровкой, какие удобны разве что в полете, после трансформации. Мне даже почудился шорох перьев.
– Тебе помочь, девочка? – Голос был слегка насмешливым.
Лицу стало жарко. Я выпрямилась.
– Спасибо, я уже нашла, – буркнула я, что есть силы вдавливая кнопку в деревянный щит.
Орлан направился к сидящим дальше.
– Ты его боишься? – тихо спросила, наклонившись ко мне, Ната.
– Бесит он меня, – процедила я сквозь зубы. – Явился, пугает всех….
В самом деле, наши девчонки сбились в кучу в углу, пацаны окружили их кольцом, мужественно выставив мольберты, как щиты. Мы с Наткой одни сидели в стороне, впереди всех.
– Забившись, как зайцы в нору, вы убиваете для себя всякую возможность творческого полета, – зло проговорил орлан, стоя над приготовившейся обороняться группой. – Будьте добры рассесться как следует. На расстояние вытянутой руки.
После этого он отвернулся и вновь вернулся к роялю. Заскребли стулья по полу: мои одноклассники без единого слова раздвигали ряды.
Я не могла понять: он нас ненавидит? Мы его раздражаем? Или ему нет до нас дела, а просто не нравится заниматься этой работой, когда есть гораздо более важные дела?
– Внимание! – холодно призвал орлан. – Кто прослушает объяснение, пусть винит только себя.
Он вытянул ладонь. На ней появился пестрый, медленно крутящийся шарик размером с очень большое яблоко. Мы замерли.
– Правило простое. Рисуем шар изнутри.
Последовала длинная пауза, на протяжении которой я не могла шевельнуться. Как будто из меня, живой, вдруг сделали чучело – как из белки, которая однажды погибла зимой.
Ярослав Игоревич, наш учитель рисования, предупреждал: «Никогда не рисуйте то, что вы видите внутри. Особенно на тестах. Вам могут предложить запертую шкатулку, мяч, закрытую книгу или завязанный мешок. А хуже всего – дверь. Как бы вам ни хотелось, никогда не рисуйте то, что вы вдруг увидели внутри. Рисуйте то, чего там точно нет. Фантазируйте». Это очень сложно. Мы тренировались всего пару раз, но до чего же трудно рисовать не то, что ты видишь, а то, чего ты не видишь! А особенно – не слышишь. Но мы кое-как выкручивались. Смотрели не в шарик, а мимо, рисовали домики, пиратские корабли. Золушку… Ванька даже нарисовал как-то раз папу с мамой,