Все продается и покупается. Марина Серова
Холод быстро утомил всех. Не успевшие привыкнуть к нему люди старались меньше бывать на улице и, как всегда, с интересом слушали сводки погоды, ожидая снегопада и потепления.
Снегопад случился вечером пятницы и нагрянул, как стихийное бедствие. Во второй половине дня небо затянуло плотными облаками, ветер стих и с наступившей темнотой пал на город снег. Он валил настолько густо и такими крупными, сухими хлопьями, что мешал дышать и смотреть. И идти по нему было трудно, как по глубокому сыпучему песку.
Двое мальчишек, из тех, которым все нипочем, а уж снегопад-то – просто мелочь какая-то, забава и не более, субботним вечером встретились для того, чтобы совершить поход в окрестности рукотворной резиновой горы и посмотреть, как там: не сдвинуты ли ветром или каким неведомым врагом пласты автопокрышек, не нарушены ли ходы в их толще, с большим старанием проложенные заранее в ожидании зимы и снега. После снегопада они превратятся в пещеры, скрытые от глаз людских, никому не ведомые, кроме их хозяев. Нет, что бы ни говорили родители, а житье на краю города все-таки имеет свои преимущества!
– Антоха, привет!
– Сам привет, я уж знаешь сколько тебя тут дожидаюсь!
И впрямь, Антоха напоминал снеговика, столько снега налипло на его куртке и брюках, натянутых штанинами на валенки. Валялся Антоха от нечего делать, дожидаясь друга, – да разве устоишь перед тем, чтобы не окунуться с головой в пушистые сугробы, не виданные с прошлого года?!
– Фонарь не забыл?
Вовка, стянув рукавицу, достал из-за пазухи круглый, блестящий и длинный фонарик с фарой пошире ладони взрослого человека. Включил его, приставив к подбородку, и оскалился.
– Взя-ал!
Его лицо, освещенное снизу, привиделось маской из фильма-ужастика.
– Из-за него и опоздал. Отец в сарай ходил, да задержался. Искал чего-то. Пошли!
Ребята двинулись по окраинной улице, временами аж по колени увязая в снегу и забавляясь завесой идущего снега, которая в луче фонаря казалась еще плотнее.
– Во сыпет! Может, не пойдем сегодня? – предложил быстро упыхавшийся Вовка. – До теплиц-то еще топать и топать и все по полю.
– Нет, давай как решили. Ты что! Вспомни, как летом на великах за минуту дотуда доезжали.
– Так то летом.
– Не дрейфь! – Антон, развернувшись, хлопнул Вовку по спине, да так, что тот споткнулся и едва не рухнул плашмя на дорогу.
– Сейчас разогреемся, жарко будет! – остановил Антон миролюбивым тоном и жестом готового в отместку броситься на него Вовку. – А как дойдем и залезем в главную галерею, отдохнем и покурим. У меня сигареты с собой!
Это окончательно решило дело и уничтожило все Вовкины сомнения.
– А спички? – спросил он, и то только для того, чтобы оставить за собой последнее слово.
Вместо ответа Антоха хлопнул себя по боку.
Заборы кончились, и мальчишки вышли в поле, к проселочной дороге, вконец разбитой еще с осени колесами грузовиков. Ветерок здесь чувствовался основательней; мело, и глубокая колея, до краев засыпанная снегом, при каждом неосторожном шаге била мерзлыми кочками по подошвам подшитых валенок. Ребята попробовали выключить фонарь и идти без света; тьмы не было, не то что осенью – бело кругом. Но и жутковато. Едва попривыкли глаза, стало казаться, что от города они – хотя вот он, обернись только – за тысячу миль, и дорога, по которой идут, ведет в никуда, и что не найти их теперь, не спасти никому на свете.
Первым проняло Антона.
– А ну ее, Вовк! – махнул он рукой, стараясь придать своему голосу бесшабашность, как у героя вестерна. – Давай, включай свою фару, а то камни под ноги лезут!
– Давай! – согласился тот. – Далеко еще?
Впереди, как из тридевятого, но не доброго царства глухо доносился редкий собачий лай с басовитыми подвываниями. Идти оставалось совсем недалеко.
Замело Тарасов. Замело за сутки так, что встал транспорт, и старушки в очередной раз стали поговаривать о близящемся конце света и втором пришествии. Хорошо еще, что произошло это под выходные и многие дела можно было отложить на потом, перенести на более благоприятное в погодном отношении время. Только крайняя необходимость могла погнать из дома в такую погоду. Даже псы жались по подворотням, подъездам и другим своим укромным углам.
Безлюдно на улице. Одна я из природного, видно, упрямства пробиралась, увязая в сугробах, по ставшей труднопроходимой улице, пряча лицо за широким воротником.
В самом деле, не менять же планы из-за какого-то снегопада, пусть даже сильного, первого и долгожданного. Даже то обстоятельство, что передвигаться приходится пешком, не смогло заставить меня позвонить Анохиной, извиниться и остаться дома. Хотя, если по правде, на улицу меня выгнало одиночество. Безрадостная перспектива на весь вечер остаться одной в четырех стенах, в той особенной, тоскливой тишине, которую не разрушить никакими теле– и радиоприемниками, не скрасить книгами и игровыми сражениями в личном компьютерном казино.
Стараясь