Наша первая революция. Часть I. Лев Троцкий
интеллигенции, при двусмысленной поддержке задыхающихся от платонического энтузиазма либералов» (стр. 45). Выход из этого положения, утверждали мы, может создать только революционный пролетариат. Mutatis mutandis этот анализ и этот прогноз приходится повторить по отношению к настоящему моменту…
Заключительная часть названной брошюры останавливается на задачах, выдвинутых январскими событиями в Петербурге. Читатель сам увидит, что из сказанного нами по этому поводу устарело. Мы же хотим здесь мимоходом сказать лишь несколько слов об одной из самых странных исторических фигур, о Георгии Гапоне, так неожиданно поднявшемся на гребне январских событий.
Либеральное общество долго верило, что в личности Гапона скрывалась вся тайна 9 января. Его противопоставляли социал-демократии, как политического вождя, который знает секрет обладания массой. Новое выступление пролетариата связывали с личностью Гапона. Мы не разделяли этих ожиданий. «Второму Гапону нет места, – писали мы, – ибо то, что теперь нужно, это не иллюзии, а ясное революционное сознание, отчетливый план действий, гибкая революционная организация» (стр. 64). Такой организацией явился впоследствии Совет Рабочих Депутатов.
Но если мы отводили политической роли Гапона совершенно подчиненное место, то мы, несомненно, переоценивали его личность. В ореоле пастырского гнева с пасторскими проклятиями на устах он представлялся издали фигурой почти библейского стиля. Казалось, могучие революционные страсти проснулись в груди молодого священника петербургской пересыльной тюрьмы. И что же? Когда догорели огни, Гапон предстал перед всеми полным политическим и нравственным ничтожеством.
Его позирование перед социалистической Европой, его беспощадно «революционные» писания из-за границы, наивные и грубые, его приезд в Россию, конспиративное сношение с правительством, сребреники гр. Витте, претенциозные и нелепые беседы с сотрудниками консервативных газет, шумливость и хвастливость – все это окончательно убило представление о Гапоне 9 января. Нам невольно вспоминаются проницательные слова Виктора Адлера,[72] вождя австрийской социал-демократии, который после получения первой телеграммы о прибытии Гапона заграницу сказал: «Жаль… для его исторической памяти было бы лучше, если бы он так же таинственно исчез, как появился. Осталось бы красивое романтическое предание о священнике, который открыл шлюзы русской революции… Есть люди, – прибавил он с той тонкой иронией, которая так характерна для этого замечательного человека, – есть люди, которых лучше иметь мучениками, чем товарищами по партии»…{16}.
II. Между девятым января и октябрьской стачкой
1. Капиталистические либералы и интеллигенция в начале революции
Л. Троцкий. КАПИТАЛ В ОППОЗИЦИИ
I. Капитал и либеральная программа
Тяжелым ударом для правительственной
Адлер, Виктор – известный австрийский политический деятель (род. в конце 60-х годов пр. столетия). Вначале был радикалом, затем в средине 80-х годов стал социал-демократом. Адлер является одним из основателей австрийской социал-демократической партии. В начале своей социал-демократической деятельности он вел ожесточенную кампанию за избирательное право австрийских рабочих. Вся деятельность австрийской социал-демократии в течение двух-трех десятилетий проходила под его политическим руководством. Одновременно Адлер играл видную роль во II Интернационале. В исторической полемике между ревизионистами и ортодоксальными марксистами Адлер занял колеблющуюся позицию. В вопросах тактических, на конгрессах II Интернационала, он неоднократно поддерживал реформистские группы – Жореса и др. Вполне естественно, что в 1914 г. В. Адлер переходит окончательно на сторону социал-патриотизма. 4 августа 1914 г. Адлер голосует в рейхстаге за военные кредиты. Не во всем соглашаясь с развившейся во время войны ультрашовинистической агитацией с.-д. фракции, Адлер в общем и целом мирился с ней.