Евгений Кушнарев: под прицелом. Андрей Кокотюха
надавить – тебе без разницы. Главное – убивать никого не надо, работа не пыльная и бабки быстрые. Будь на твоем месте кто другой, увидел бы Кушнарева и кое-кого с ним, узнал бы и сразу бы все просчитал. Ты же только мечешься зайцем. Правильно, нет?
– Вообще-то да, – неохотно признал себя темным человеком Самохвалов. – Но главное, что меня сбило, – рекомендация Буяна. До этого времени Миша, старший зоновский товарищ, ни разу так не подставлял.
– Про Мишу твоего потом поговорим. – Опустив стекло, Роман выбросил окурок, сплюнул туда же густую, коричневую от табака слюну; стекло снова поехало вверх. – Послушай внимательно, я тебе объясню, как именно ты попал. Скольких человек ты видел вчера на охоте?
– Две машины было, – повторил Кирилл. – В каждой – по четыре пассажира, ну и по водителю, те не выходили. Значит, всего десять.
– А есть мнение считать иначе. Пятеро их было, с водилой вместе. Причем водила, говорят, не Кушнарева. «Крузер», в котором он сидел, вел другой человек. Об этом потом, пока только слухи. Давай к математике вернемся. Значит, информация про то, что вчера на охоте было десять человек, то есть девять свидетелей произошедшего, проскочила вчера. Сегодня ее уже фильтруют. Кто сидел в другой машине, непонятно. Более того, об этой второй машине даже заикаться запрещено! Информация с сегодняшнего для уходит в народ маленькими порциями. С которых пробу снимают опытные в таких делах повара. Можешь не сомневаться: водитель через пару дней будет чуть не слово в слово повторять показания тех троих, которых уже успели допросить. И никогда никому не скажет, зачем его оставили на хозяйстве. Остаешься ты – свидетель. Ты видел всю компанию, и если очень напряжешься, то и узнать кого-то из них сможешь. Так что, Кирюха, если и ловят тебя, то уже не для того, чтобы покушение на Евгения Кушнарева повесить. Не волнуйся, тебя теперь просто грохнут.
– Спасибо, майор, успокоил!
– Слушай дальше, не нервничай. Я с тобой пока своими личными соображениями делюсь. И то, что ты мне рассказал, кое-что по своим местам расставило. Когда, говоришь, все случилось? По времени.
– Не позже двух дня.
– Четырнадцать часов, значит. Плюс-минус пятнадцать минут. Эта цифра вчера тоже фигурировала. Но вот сегодня время подкорректировали, и в прессу прошло – около шестнадцати, темнело уже. Понимаешь? Ранние январские сумерки, целиться неудобно, вот один охотник и перекрыл другому сектор обстрела. А вот если согласиться, что все случилось двумя часами раньше, тогда надо ответить еще на один вопрос: какого хрена вся компашка делала с тяжелораненым почти полтора часа. О чем совещалась между собой и по каким проселочным дорогам раненого возили на джипе, что до изюмской больницы аж к четырем часам доехали. Опять же – ответа нет и не будет. Так что это еще одна причина ликвидировать тебя.
Золотарев закурил новую сигарету, протянул пачку Кириллу. Тот покачал головой:
– Бросаю.
– Согласен. Вредная привычка. Только вот жить тебе сейчас тоже вредно. Так что не отказывай себе в маленьких радостях.
«Бросаю» у Самохвалова означало очередную попытку