Немного тьмы (на краю света). Любко Дереш
пот, и чтобы снять страх, который навалился на меня, я подрочил, потом включил компьютер и попробовал посмотреть какой-нибудь фильм, уже не помню названия, но это было какое-то психоделическое говно, от которого хотелось лезть на потолок. Я понял, что снова совершаю ошибку – вместо того чтобы снимать страх чем-то легким и светлым, рука сама тянется за чем-то бесовским и одержимым, за альбомом «Coil», например, и мысли снова понесутся по проторенному пути. Так лежишь в кровати – третий час ночи, и кажется, до утра не доживешь. В эти моменты совсем не понимаешь, на хрена было его колоть – на хрена? Чтобы попустило. Чтобы попустило от чего? От того, что колол. И т. д.
Поэтому моя ирония по поводу запасов, «вселяющих аппетит», равно как и «аватара приподнятости и благодати», доступна только мне одному, поскольку остальная публика не посвящена в амбивалентность значений этих выражений, как и в то, что когда мне хуево, я говорю длинными и путаными фразами, стилистически эклектичными, семантически идиотическими и тэ дэ и тэ пэ.
Всё. Дальше буду молчать.
Подбрасываю еще поленце в огонь. Солнце перемещается на запад.
Я выбрал тенистое местечко для постоя. Через час у меня будет полумрак и тьма комаров. Сажусь лицом к дыму – над потом назойливо вьются мушки. Облизываю верхнюю губу. Соленая.
Смотрю вниз. Решаю снова наведаться к тернопольцам. Чем-то они мне симпатичны.
Тернопольцы только что пообедали и собираются пить чай. Сидят разнеженные, все как один оперлись на локти и дуют в кружки. Среди этой пасторали я изумленно узнаю К., с которой познакомился здесь же, на Шипоте, года этак три тому, когда «друззя» из Житомира угостили дурманом. Тогда она была совсем сопливой, нетронутой. Я уже и сам не помню, что из передуманного мной тогда я сказал, что сделал, а что только дофантазировал. Слава богу, она меня не помнит. Наверное, нафантазировал я тогда самое-самое.
Уголком глаза замечаю: К. превратилась в настоящую куколку. По ее светлому, прозрачному взгляду понимаю, что девушка наделена необыкновенным музыкальным слухом.
Приглашают садиться. К. заинтересованно изучает меня, потом вытаскивает папиросу и прикуривает от зажигалки. Взгляд вниз, на индейские типи. Она меня узнает, хотя и пробует это скрыть. Я стараюсь не заметить, как мне от этого становится неудобно. Она старается не замечать то, что я стараюсь не замечать ее.
У К. просит прикурить какая-то девушка, вылезающая из палатки. Девуля в одних трусиках и майке. Она костлява и неприглядна. Девуля нагибается к огню, предложенному красотулечкой К. В одной руке папироса. В другой – лоскут красной ткани.
Внимательнее присматриваюсь к девуле.
Солнце золотит воздух. Временами ветер приносит куски холодных ароматов из леса. Кожа покрывается мурашками. Вечереет.
Сижу возле огня. У себя на холме. Немым взглядом уставившись в черную листву пламени. Слышу: кто-то приближается. Поднимаю взгляд (на сетчатке зеленая тень от черного костра, темно-зеленое на темно-зеленом) – под гору прет