Кити. Николай Москвин
Значит, что-то там у них происходит или уже произошло. Может, она все-таки сбежала от него и едет ко мне? Может, она просто из дома не смогла позвонить? Позвонит из таксофона. Или, может, она уже приехала и ждет меня там, у первого вагона? А я…
Я стал метаться по квартире, пытаясь взять себя в руки и понять, что мне сейчас лучше всего сделать… Раздалась трель телефонного звонка. Это она.
Не успел я сказать «алло», как она заговорила каким-то сдавленным голосом и полушепотом:
– Солнце, ничего не получается… Только не вздумай больше звонить – он дома. Короче, в понедельник всё рассажу, – сделав паузу, она добавила совсем уже еле слышно, – целую.
Что я сделал первым делом, повесив трубку? Догадаться нетрудно. Первым делом я вышел в коридор и выкурил две сигареты подряд. Курильщики меня поймут.
Что я делал потом? Потом я смотрел телевизор и ел, не понимая вкуса, свой борщ. Потом вышел на улицу и немного прогулялся. Вернулся домой, опять включил телевизор, съел еще порцию борща. Снова вышел прогуляться, только на этот раз до ближайшей коммерческой палатки; в палатке я купил две больших банки джин-тоника. В общем, всё было хорошо, если не считать того, что на душе у меня было… не очень хорошо. О чем я думал в тот вечер? Наверное, я не думал ни о чем. Я просто не мог думать, потому что мысли сами залетали в мою голову бескрайним пчелиным роем и только и делали что жалили, жалили, жалили… Это были мысли о том, что она никогда не будет моей, о том, что она просто играет со мной; мысли о том, что муж ее никогда не отпустит ни ко мне, ни к кому бы то ни было; о том, что я никогда не смогу зарабатывать 600 баксов в месяц и снимать квартиру, что это непосильная для меня задача; о том, что Кити я нужен лишь для развлечения и, так сказать, для разнообразия, что она заранее знала, что не приедет и до последнего момента мучила меня неопределенностью, что… Перечислять можно бесконечно. Мысли-пчелы были агрессивны, как никогда, и сквозь их плотный рой невозможно было ничего разглядеть. Гул всё нарастал, и в какой-то момент мне показалось, что я не вынесу и буду биться головой о стену, чтобы – пусть ценой сотрясения мозга и увечий – хоть как-то вытрясти этих проклятых насекомых из головы… Часа в два ночи после двух коктейлей я провалился в спасительную темноту.
А в воскресение выглянуло солнце. Не одеваясь, я вышел на лоджию. Голова не болела, но чувствовалась какая-то разбитость. Я взглянул на солнце, которое светило уже совсем по-весеннему и словно говорило мне: всё не так, как ты вчера думал… она на самом деле…
Задребезжал телефон. Она! Я бросился на кухню, снял трубку… Нет, это бабушка.
– Да, у меня всё в порядке. Когда приедешь? А, понятно. Приезжай, я борщ сварил вкусный. Да, смело приезжай – я один…
Кити позвонила чуть позже. Она много не говорила, просто сказала, что соскучилась…
Я вышел на улицу. Была середина марта. Ярко и воодушевленно светило весеннее солнце. Я был молод, полон сил и, самое главное, я был любим. Любим женщиной, которой посвятил свою жизнь.
В понедельник мы грызли киви, жевали