Валтасар. Падение Вавилона. Михаил Ишков
дворцовой стражи тут же бросился к царю, рухнул на колени несколькими ступеньками ниже. На его лице вырисовывалось нескрываемое смятение.
– Что за шум? – повысил голос Амель. – Кто посмел нарушить речь царя? Говори!
– Иври просят о милосердии.
Царь не поверил услышанному. Он изумленно посмотрел на группу распростертых внизу людей, на Иехонию, родственники которого сумели наконец расшевелить повелителя, оторвать его от тупого созерцания неба. Тот, очнувшись, тоже рухнул на колени. Только не замечавший ничего вокруг себя старик Седекия продолжал стенать.
– О чем они просят? – переспросил Амель-Мардук.
– О милосердии, господин.
– Как понять? – Амель насупил брови.
– Они умоляют не высылать их в Иудею, оставить здесь под крылом твоей царственности.
Амель-Мардук, словно защищаясь, вскинул руки, сделал шаг назад. Все, кто находился во дворе, замерли. Царь медленно, наливаясь гневом, повернулся к членам государственного совета.
– Что здесь происходит? – тихо, с угрозой выговорил он. – Почему в этом городе, в моей столице, никто не желает выполнять мои приказы? Почему каждое мое желание, каждая воля, я уже не говорю о распоряжениях, вызывают гору возражений? Почему все кому не лень осмеливаются спорить со мной?! Кто в конце концов облачен в царственность? Я или вы? Даже эти, – он указал на толпу коленопреклоненных иври, – без конца поющие псалмы о потерянной, Богом данной стране, оплакивающие свои палестины, теперь требуют милости. Почему эти безумцы вместо того, чтобы радоваться и славить мое имя, смеют мне перечить? Им что, пришелся по нраву мой дом скорби? Там так замечательно? Их перекормили сладостями, развратили дарами?
Щека у Амель-Мардука началась подергиваться.
Начальник стражи побелел. Он пониже опустил голову, крепко вцепился в ступеньки, пытаясь унять дрожь в руках.
Ответа он не дождался.
Наступила тишина, и в натянутом, грозовом безмолвии неожиданно раздался тонкий, срывающийся голос Седекии.
– Кто это? – слепой указал пальцем в сторону лестницы. – Навуходоносор, царь Вавилонский? Бич Божий? Лев, вышедший из чащи?..
Никто не решился ответить ему. Все смотрели на правителя, все ждали приступа неслыханного гнева, наводящей ужас кары, которую новый царь обрушит на голову нечестивца. Маленький мальчик из отродья Иехонии, кудрявый, с испачканными щеками, подошел к слепцу и, дернув за рукав его полуистлевшей хламиды, звонко объяснил:
– Навуходоносор, царь Вавилонский, разрушитель Храма, ушел в страну без возврата. Это Амель-Мардук, наш новый повелитель.
Все иври – мужчины, женщины, сам Иехония – распростерлись ничком на каменных плитах, накрыли головы руками. Только слепой Седекия остался сидеть, а мальчик стоять.
Седекия неожиданно – совсем, как ворон крыльями, – захлопал себя по бокам.
– Хвала тебе, Всевышний! Славься, Господь наш, Бог Израиля, распростерший небо, расстеливший силой своею землю.