Женщины Никто. Маша Царева
А настоящая «Birkin» такая… Такая…
– Золотая с брильянтами? – насмешливо подсказала Поля.
– Хотя бы. Так что ступайте отсюда, пока мы милицию не вызвали.
– Сначала оформите регистрацию в Москве, а то как бы я милицию не вызвала, – без раздражения посоветовала Полина и, оставив на столе три пятисотрублевые бумажки, направилась к выходу.
Махнула рукой ожидавшему шоферу – езжайте без меня. Он привык. Иногда Полина любила гулять по городу пешком. Движение ее успокаивало, упорядочивало мысли.
Она прижала «Birkin» к груди. Ну и хорошо, что сумка осталась при ней. Отсутствие сумки ничего бы не изменило. Нельзя влезть в чужую шкуру, если тебе уже под сорок. Люди не меняются, лягушки становятся принцессами только в анимационном кино, а смысл жизни обретается не такими примитивными способами.
Полина достала из кармана мобильный и поискала в записной книжке имя человека, которому было в сто раз хуже, чем ей самой.
– Юленька? Как ты там? Может быть, тебе фруктов привезти? Или пойдем в кино, если хочешь. Да нет, я просто так позвонила. Просто хотела сказать: ты уж там, пожалуйста, держись.
Байка о женщине-никто по имени Инна
Когда самолет уже набирал высоту, и поделенная на буро-зеленые прямоугольники земля растаяла в сахарной вате курчавых облаков, Инна не выдержала и дала волю слезам. Наверное, сказалось напряжение последних дней. Она готовилась к поездке в Египет как к свадьбе: худела, покупала новые шлепанцы и купальник, бегала по парикмахершам и маникюршам, пыталась впихнуть все содержимое шкафа в один-единственный чемодан.
Чуть не опоздала на самолет – чертов таксист никак не мог объехать пробку.
На паспортном контроле неожиданно поехал внутрь каблук.
Потом она облила юбку кофе.
И последний штрих неудачного дня – чужой ребенок, из-за которого ей не досталось места у окна. Когда Инна регистрировалась, она специально попросила место «А». Место А было для нее чем-то вроде талисмана. Ей нравилось смотреть на удаляющуюся землю; когда самолет взмывал над взлетной полосой, она испытывала почти детский восторг и все время полета проводила, расплющив нос о стекло иллюминатора. Ей никогда бы не наскучило смотреть на небо. Неважно, день был или ночь. Небо манило и завораживало. Алые блики на сизых облаках, прозрачная глазурь синеватой дымки, белые кучеряшки, похожие на волосы боттичеллевских ангелочков. Однажды она увидела радугу. Это было чудо – оказывается, если смотреть на радугу сверху, она имеет форму круга! Взмывая в небо, Инна словно становилась никем, и на землю спускалась обновленной – такой, какой сама хотела быть.
И вот досадное недоразумение. Гадкий мальчишка, которого посадили в серединку, устроил скандал. Было ему лет семь-восемь, то есть он давно вышел из возраста, когда в детках умиляют даже сопли и какашки. Капризный, избалованный дьяволенок. Рухнул в проход, громко вопя и чуть ли не головой начал об пол биться, и все потому, что хотел попасть к окошку.