Отечественная история. Мария Борисовна Некрасова
великокняжеской власти и зарождением централизованного аппарата управления происходит идейно-политическое возвышение этой власти. После падения Византии не осталось ни одного независимого православного государства, кроме Московского. Брак Ивана III с Софьей Палеолог, племянницей последнего византийского императора, имел важные последствия для возвышения самодержавной власти в Москве: великий князь Московский становился как бы преемником византийского императора, единственным оставшимся в мире православным и независимым государем.
При дворе Ивана III складывается пышный и торжественный церемониал по образцу византийского. Сам он поднимается на недосягаемую высоту над своими подданными и принимает титул «Божьей милостью Государя всея Руси», «самодержца» (от византийского императорского титула autocrator, первоначально означавшего самостоятельного, не подчиненного внешней власти государя). В начале XVI в. московские книжники в «Сказании о князьях Владимирских» рассказывают, что хранящаяся ныне в Оружейной палате Московского Кремля шапка Мономаха – великокняжеская корона – была прислана для венчания на киевский престол императором Константином Мономахом своему внуку Владимиру Мономаху от которого ведут свой род московские государи. Вместе с появившимися позднее, во второй половине XVI в., другими символами власти – скипетром и державой – шапка Мономаха стала неотъемлемым атрибутом коронации русских государей. Гербом государства стал двуглавый орел, заимствованный из Византии, который символизировал объединение Запада и Востока под эгидой имперской власти.
При Василии III великокняжеская власть еще более усилилась. Он начал борьбу за отмену уделов. Так как сам Василий долгое время не имел наследника, своим братьям он, по-видимому, запрещал жениться из опасения перехода престола к другим линиям великокняжеского рода. На рубеже XV–XVI вв. возникает теория о том, что Москва как наследница Константинополя, «второго Рима», является «третьим Римом», столицей всего православного мира. Особенно яркое выражение эта теория нашла в посланиях инока одного из псковских монастырей Филофея. Объективно она способствовала еще большему возвеличиванию власти московских государей.
После падения ордынского ига Московское государство заново строило свои взаимоотношения с внешним миром, начиная со сбора сведений о зарубежных странах и составления родословных «верст» всех правящих династий вплоть до выработки нового дипломатического этикета. В этом вопросе московская власть сознательно отказалась от механического копирования византийских и западноевропейских образцов.
Прием послов был обставлен с чрезвычайной пышностью, множество ухищрений оберегало честь государя от «порухи» (унижения), прибывших вынуждали спешиться (сойти с коней) и обнажить голову как можно раньше при приближении к вновь сооруженной Грановитой палате (1487–1491) Московского Кремля, где проходили эти приемы. Не беда, что часто одеж�