На краю ночи. Смысл жизни – в любви. Эзра Бускис
от жажды! Ах! Мне бы хоть один глоток. Один… Но… Вокруг одна вода. Соленая вода! Ни берега, ни корабля… И меня охватывает страх. Он где-то в моем больном желудке, там, где моя язва. Я панически, судорожно пытаюсь открыть рот, чтобы вздохнуть, чтобы крикнуть, но не могу. Темные низкие облака окутывают небо, и внезапная мысль: «Что же со мной происходит?!». И одиночество заполняет все пространство! Как я попал сюда? Как мне выбраться? Чувство невыносимой тоски накатывает волной… Ах! Как же мне неуютно и грустно… Водоросли (или что-то другое?) тянут меня в глубину, в темные воды океана… Наступает абсолютная темнота, и в этой темноте я чувствую… я чувствую, как я становлюсь другим. Да! Абсолютно иным, чем был до этого невероятного происшествия. Вспышка! Вспышка озаряет мое сознание и наступает момент истины!
Для того, чтобы идти вперед, нужно вернуться, вернуться к началу. Вернуться туда, откуда пришел, и взглянуть на пройденный путь еще раз! И тогда… Тогда ты найдешь ответ!
Глава первая. Белла и Одесса
Лев Толстой сказал: «Началом всего стало разумение жизни».
А для меня началом разумения жизни стало вот это заявление…
В Народный суд Одесского городского
Совета депутатов трудящихся
от студентки ОИСИ
Заявление
Будучи в состоянии тяжелейшей депрессии, я сначала убила, а затем надругалась над трупом молодого, начинающего писателя, который ходил всегда в порванных брюках с пятнами, к тому же. И звали его Эзра Бускис. Когда у него были деньги, он пил коньяк, когда их не было, он пил коньяк, и вообще он пил только коньяк, за свои или чужие деньги. Известные алкоголики таких городов, как Одесса и Рига, но особенно славного города Жмеринка, звали его ласково Изя, ну а алкоголики женского пола тех же городов звали его, естественно, Ржавый!
Заявление написано мною в здравом уме и полной памяти, но при частичном опьянении тем же говняным коньяком.
В чем собственноручно подписываюсь.
– Если ты будешь задираться, я сниму твои штаны и отлуплю тебя по твоей сексуальной попе!
Она посмотрела на меня хитрым взглядом прищуренных глаз и спросила:
– Обещаешь?!
– Что?
– Ну, отлупить по моей попе…
– Нет! Ты ненормальная…
– Думаешь?!
Осень… Холодно… На углу Прохоровской и Комсомольской маленький парк. Мы сидим на скамейке и курим. Она смотрит вдаль и как-то задумчиво говорит:
– Ведь всё так просто… Ты просто должен любить меня, майн либе, и ничего больше…
А я смотрю, как сигарета дымится в моей руке, и молчу. Только чувствую, как желваки двигаются.
– Ты должен любить меня… – повторяет она отчаянно и упрямо.
И… я решился.
Бросил сигарету. Потушил её ногой. Взял её за руку и сказал:
– Всё! Едем на Дерибасовскую в «Братиславу», закажем икру и водку! Будем шуметь, плакать и смеяться.
– Как