Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник). Юлия Кузнецова
хотеть есть?! Прекрати-ка это безобразие, хани, и немедленно съешь огромный гамбургер! Ну или хотя бы пей там через трубочку их протертые супы и коктейли. Без пищи ты не сможешь соображать, а мне очень нужна помощь друзей в разгадке тайны похищенной рукописи.
Я нажала на кнопку «отправить». В комнату вошла мама.
– Солнышко, что-то я заработалась, – зевнула она, – голова разболелась. Ты не против, я зажгу сандаловую палочку?
– Конечно, мамуль.
– Не знаешь, где зажигалка?
– Не-а… Погоди, у меня есть.
Я сунула руку в карман рюкзака. Зажигалки не было.
Глава 7, в которой мне недолго удается насладиться любезностью Анжелы Михайловской
– Хочешь еще чаю? – в третий раз предложила Анжела.
– Нет, спасибо, – в третий раз отказалась я.
– Тогда продолжим заниматься. А, вот и ошибка! В слове «fire» ты обвела не дифтонг, а трифтонг!
«Лучше бы я согласилась на чай», – подумала я, придвигая стул поближе к столу и пытаясь разглядеть на листке слово «fire». Текст был отксерокопирован, и мне досталась какая-то неудачная копия с расплывшимися строками.
– Но я не зачту тебе этой ошибки, – объявила Анжела.
– Да? Почему это? То есть в смысле – спасибо.
– Мы же не проходили с тобой трифтонги. Хотя это увлекательная тема.
– Верю, – осторожно ответила я.
Повышенно любезный тон Анжелы пугал меня больше, чем грубость. Госпожа Эбоси тоже была крайне любезна со всеми. А оказалось, что она мечтает «всего лишь» уничтожить весь лес и его обитателей.
– Почему ты себя со мной так странно ведешь? Тихо отвечаешь на вопросы, удивляешься, что я не зачла тебе ошибку? Будто я чокнутая истеричка? – улыбнулась Анжела.
«Вообще-то я такой тебя и считаю», – подумала я и тоже улыбнулась.
– Сердишься, что я в тот раз выгнала тебя из квартиры? – догадалась Анжела. – Но ты сама виновата. Начала говорить о ЧП при папе. Между прочим, после твоего последнего посещения он пролежал весь вечер. Все горевал по поводу неприятностей на любимой кафедре.
– Но ведь с ней все в порядке, – поддержала я разговор, не решаясь спросить, горевала ли сама Анжела.
– Я тоже ему это говорю. Конечно, я и сама расстроилась. Я много работаю с кафедральными документами. И теперь вместе с томами важных бумаг нам приходится ютиться в какой-то клетушке у философов. Особенно тяжко мне было в первый день, когда я обо всем узнала. Я ведь практически не спала всю ночь.
Вопрос «почему?» плясал у меня на кончике языка. Но я сдержалась, решив применить «активное слушание».
– Вы не спали всю ночь и очень устали…
– Да. У папы случился приступ в тот вечер. Пришлось везти его в Бакулевку[11].
– Пришлось возвращаться одной… Ночью… Приятного мало.
– Это не слишком далеко. Я пробыла с ним до ночи. Потом поймала такси. Вернулась около часа. Почти не спала. А утром – такое известие. Я поспешила в университет, а затем
Бакулевка – Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева.