Царство страха. Хантер Томпсон
кончились, когда мы ехали на машине по парку Чероки. Я лежал, засыпая, на заднем сиденье и, помню, все думал: «Сигареты. Сигареты. Сигареты».
Макс и Эрик (в общем, так я и буду их звать) сидели спереди. Эрик вел, и, думается, это Макс сказал: «Давай спросим, может, у кого в парке есть?»
Я и сам мог бы догадаться – ну конечно, в парке полно обжимающихся парочек, просто люди гуляют – отчего бы не стрельнуть сигарету? В любом случае эта идея пришла в голову Максу.
Мы приехали к уголку, где уже припарковалось несколько машин с парочками, чем, возможно, доставили им некоторое неудобство. Макс остановился возле одной, в которой сидели двое парней и две девчонки. Он открыл окно и попросил сигарет. Парень за рулем сказал, что сигарет у них нет.
Наверняка он говорил правду, хотя кто его знает. Их машина стояла в семи футах от нас, а Макс был здоровенным лбом с явной склонностью к насилию. Следующее, что я помню, это его вопль:
– Эй, козел! Гони сигареты, или пиздец тебе пришел!
С этими словами он вылез из машины и добавил:
– Ща я тя оттуда вытащу, отмудохаю, а баб ваших трахнем потом.
Так все и произошло.
Эрик сидел за рулем, так что мне пришлось вылезти с заднего сиденья, схватить Макса и потянуть его обратно, приговаривая: «Да на хрен эти сигареты», – имея в виду, конечно, «на хрен нам эти драки». Я затащил его обратно в машину, и мы уехали. Этим бы все и закончилось, если бы те ребята не записали наш номер и не сообщили куда следует. Ну а теперь – вы же знаете копов – Попытка Изнасилования.
Бог, может, простит тебя, но я – никогда
Инспектор, занимавшийся условно освобожденными и в том числе мной, с самого начала знал, что дело против нас затеяли лажовое. Он рассказал это моей матери как-то поздно вечером, когда она уже работала главным библиотекарем Публичной Библиотеки Луисвилля и расставляла мои книги у себя на полках. Мой успех стал для нее радостным сюрпризом, однако она опасалась, что на моего старинного врага, мистера Дотсона, это произведет совершенно обратный эффект. Он часто заходил к нам домой выпить кофе и каждый раз умолял мать простить его за те неприятности, которые он ей причинил.
Она простила его через некоторое время, но я – нет. Так бы и плюнул на его могилу. Последнее из многочисленных писем, что я получил от него, было снабжено маркой со штемпелем государственной тюрьмы Кентукки, что в Эддивилле. Мне и в голову не пришло вскрыть и прочитать его, чтобы выяснить, охранником он там служил или все-таки был заключенным. В то время я учил уже совсем другие уроки. Мое знакомство с Карательной Машиной Государства шло на все ускоряющихся оборотах.
Помню, как занимавшийся малолетками судья Джалл промолвил:
– Ну что же, Хантер. Ты превратил последние четыре года моей жизни в сущий кошмар. Ты издевался над судом все это время. И вот теперь ты собираешься уехать от меня. Стало быть, это мой последний шанс. Итак, я приговариваю тебя к шестидесяти дням тюрьмы.
Это был их последний