Динка. Динка прощается с детством (сборник). Валентина Осеева
хотел вмешиваться, полагая, что у господских детей всегда найдется защита, их не так-то легко обидеть. Его удивляло только знакомое слово «Макака» да еще сама девочка. Она стояла молча, словно что-то лихорадочно обдумывая, тогда как обнаглевшие мальчишки подступали к ней все ближе и ближе, дергали накрахмаленные оборки нарядного платья и, гогоча, выкрикивали обидные прозвища:
– Африканка! Куцый заяц! Ишь вырядилась! Го-го-го!
Леньке становилось невтерпеж глядеть на это издевательство, он уже поднял кулак, чтобы погрозить мальчишкам, как вдруг на берегу раздался отчаянный боевой крик:
– Сарынь на кичку!
Ленька увидел, как девочка стремительно налетела на Миньку; нагнув голову, как молодой бычок, она с размаху ударила Миньку в живот, потом так же молниеносно бросилась на Трошку.
– Сарынь на кичку! – с удалью и отчаянием кричала она, нанося удары и отбиваясь от своих противников.
Белое платье ее металось от одного к другому, голубые банты прыгали на плечах…
Минька, держась за живот и охая, осыпал ее песком и камнями, Трошка, защищаясь левой рукой, правой наносил девочке крепкие удары кулаком; она увертывалась, отбегала в сторону и снова бросалась на своих обидчиков.
– Сарынь на кичку! – отчаянно и жалобно кричала она. Ленька прыгнул на сходни и в три прыжка выскочил на берег. Он узнал этот жалобный голос и звенящие в нем слезы. Это была та самая нищая девчонка, которую он видел на пристани. Непонятные слова, которые она выкрикивала, подстегивали Леньку, как призыв на помощь, и, сбивая ноги о камни, он мчался по берегу, задыхаясь от злобы и возмущения.
А девочка все еще не сдавалась… Оторванная от платья оборка волочилась за ней, голубые банты втоптались в песок, из разбитого носа капала кровь…
– Сарынь на кичку!
Ленька обрушился на ее врагов со страшной силой. Мускулы его, окрепшие в постоянной тяжелой работе, налились твердыми желваками. Одним ударом кулака он сбил Трошку, схватил за шиворот и отбросил Миньку. Не давая им подняться и нанося удары то одному, то другому, он повторял злобно и отчетливо, подкрепляя каждое слово увесистым тумаком:
– Не тронь, сволочь! Не тронь ее! Убью гадов!
Минька тонко взвизгивал и хватал его за руки, Трошка истошно ревел, пряча от Ленькиных кулаков разбитое лицо.
Динка, вне себя от изумления и восторга, торжествующе выкрикивала свои чудодейственные слова:
– Сарынь на кичку!
– Хватит, – вдруг сказал Ленька, останавливаясь и отирая со лба пот. – Вон отсюда, жулье проклятое! Чтоб ноги вашей не было больше тут! – заорал он на воющих мальчишек. – Живо уходи! Ну?!
Минька подхватил падающие штаны и бросился бежать; Трошка, прихрамывая и держась за щеку, пошел за ним. Отойдя подальше, оба оглянулись и, подняв камни, швырнули их в Леньку. Камни, не долетев, упали на песок. Ленька усмехнулся.
– Ладно, ладно, бродяга! Попомнишь ты нас! – трусливо оглядываясь, грозили мальчишки.
– Побей их еще! – бойко предложила