Путь королей. Брендон Сандерсон
тем, как начался пир в честь подписания договора.
– Я не знал, что дядя Гавилар следовал Заповедям.
– Он меня с ними и познакомил. Брат нашел их, эту реликвию из прошлого Алеткара, когда мы только объединились. И начал следовать им незадолго до смерти. – Слова Далинару давались с трудом. – Сын, это были странные дни. Мы с Ясной не знали, как следует понимать перемены в Гавиларе. Я тогда считал Заповеди глупостью – даже ту, что требовала от офицера избегать крепкого спиртного во время войны. В особенности ее. – Голос князя звучал все тише. – Когда Гавилара убивали, я был мертвецки пьян. Помню голоса, которые пытались меня разбудить, но мой разум оказался слишком затуманен. Я должен был находиться рядом с ним. – Он посмотрел на Адолина. – Я не могу жить прошлым. Глупо было бы так поступать. Я виню себя в смерти Гавилара, но ничего не в силах изменить.
Адолин кивнул.
– Сын, я продолжаю надеяться, что, если сумею принудить тебя следовать Заповедям достаточно долго, ты поймешь – как понял я – их истинную важность. Надеюсь, тебе не понадобится для этого настолько драматичный пример. Как бы то ни было, ты должен понять. Ты все твердишь о Садеасе, о том, что его надо наказать, его надо победить. Ты знаешь, как связан Садеас со смертью моего брата?
– Он служил приманкой.
Садеас, Гавилар и Далинар дружили до самой смерти короля. Об этом знали все. Они вместе покорили Алеткар.
– Да, он был рядом с королем и услышал, как солдаты кричат о нападении человека с осколочным клинком. Идея с приманкой принадлежала Садеасу – он надел наряд Гавилара и сбежал вместо него. Это был самоубийственный поступок. Вынудить кого-то с осколочным мечом погнаться за тобой, не будучи облаченным в осколочный доспех. Честно говоря, я считаю, что это был один из самых смелых шагов, какие только совершали мои знакомые.
– Но ничего не вышло.
– И часть меня так и не простила Садеаса за этот промах. Я знаю, это неразумно, но он должен был остаться рядом с Гавиларом. Как и я. Мы оба подвели нашего короля и не можем простить друг друга. Но нас по-прежнему кое-что объединяет. Мы дали обет в тот день, что будем защищать сына Гавилара. Не важно, какой ценой, не важно, что думаем друг о друге, но мы будем защищать Элокара. И вот поэтому я здесь, на Равнинах. Не ради богатства или славы. Теперь мне эти вещи безразличны. Я пришел сюда ради брата, которого любил, и ради племянника, которого люблю за нас обоих. И в каком-то смысле это разделяет меня и Садеаса в той же степени, в какой объединяет. Садеас полагает, лучший способ защитить Элокара – убивать паршенди. Он жестоко гонит себя и своих людей на плато, на битву. Я думаю, в глубине души он считает, что я нарушаю обет, раз не делаю то же самое. Но так мы Элокара не защитим. Ему нужны прочный трон и союзники, которые его поддерживают, а не великие князья, которые только и знают, что пререкаться. Создав сильный Алеткар, мы в большей степени защитим его, чем если будем убивать врагов. Такова была цель всей жизни Гавилара – объединить великих князей…
Он замолчал. Адолин ждал продолжения, но оно не последовало.
– Садеас, – наконец