Мальчики для девочек, девочки для мальчиков. Уильям Сароян
и о себе самом тоже, знает всю гадостную правду о них обоих.
Стол был уже накрыт, рагу из банок переложено в тарелки. Эти тарелки он купил для чили специально: больно уж ему нравится это блюдо, тем более что с ним так просто – в любой момент открой банку и ешь, однако есть его надо все равно из тарелки, как когда-то в давние времена, когда были специальные такие заведения, где чили подавали в тарелках, с красным жирным соусом, в который, прежде чем есть, он крошил крекеры, сразу с полдюжины. Рагу из чили он обожал с детства, вернее, с тех времен, когда ему было тринадцать, и до восемнадцати, да и после этого лакомился им довольно часто – да просто каждый раз, когда попадалось соответствующее заведение, а потом он по этому блюду много лет скучал, но вдруг оно появилось в консервных банках и – ура! – вернулось со всей своей фасолью, осклизлыми мясными кусочками и густым красноватым жирным соусом.
Теперь на ней был персиковый пеньюар, такой тонкий, что сквозь него все было видно, она смотрела печально, как маленькая девочка, которую одолевают грустные мысли (что-нибудь насчет того, как странно устроена жизнь), так что он уже знал, что сейчас воспоследует.
– Ты меня любишь, Дик?
Вот-вот, я так и думал, началось.
Он принялся за чили.
– Вон там спят дети, двое. Мы женаты уже шесть лет. И год еще жили до свадьбы.
– Да, но ты меня любишь?
– О’кей, люблю.
– Врешь, небось.
– Вру, конечно.
– Ну а почему ты меня не любишь?
– Ты пристаешь ко мне с этой темой чуть не каждый вечер в течение семи лет. Я тебе все про это уже рассказал. Хочешь, чтобы я врал, – пожалуйста, буду врать, если тебе это приятнее. Хочешь, чтобы я говорил правду, и на этом настаиваешь – получишь правду. Спасибо за чили. Может, заодно и сама поешь?
Женщина принялась за еду. Она уже не притворялась, не актерствовала и была совершенно серьезна, так что ему вовсе не хотелось обижать ее, но вопросы, с которыми она приставала, принадлежат к числу тех, отвечать на которые надо честно, а это значит, что пусть он даже и не хочет обижать ее, но она ведь поймет, когда он говорит неправду, и ей это не понравится. Она хочет, чтобы ложь была правдой, вот в чем беда.
– Как ты думаешь, почему настоящая любовь в реальности невозможна?
– Не знаю. Хотя это, несомненно, одна из тех вещей, которые мужчина должен для себя выяснить. Но ты пойми, что, когда ты спрашиваешь кого-то, любит он тебя или нет, тем самым ты делаешь его любовь к тебе невозможной. Сам твой дурацкий вопрос это делает. Но это вовсе не значит, что кто-то не может кого-то иногда действительно любить. Может, и очень даже по-настоящему, но утверждать это, отвечая на заданный вот так вот вдруг вопрос, он не может. Потому что при таком раскладе любой его ответ будет представлять собой либо ложь, либо бессмыслицу.
– Ты сказал иногда? А когда ты меня любишь?
– Когда ты на какое-то время умолкаешь. Когда мне начинает