Приключения кирасира Стрешнева. Олег Крюков
появилась внезапно. Занесённая снегом аллея, в конце которой освещаемый полной луной белоснежный особняк с колоннами. И именно к нему вели следы Серого!
Промёрзший до костей штаб-ротмистр приободрился, и направил свои плохо слушающиеся стопы к дому. Он даже стал вполголоса напевать «Прелестную Катрин».
– А ну стой, нехристь!
Из-за дерева вышел мужик в тулупе, наставив на Стрешнева уланский мушкетон [17].
– Какой же я тебе нехристь, дядя? – отвечал Степан Петрович. – Ты что, своих не узнаёшь.
– Свои в лесу по ночам не ходют, – резонно заметил мужик, не спуская с кирасира настороженного взгляда.
– А барин у тебя, дядя, имеется?
– А как же без барина-то? Без барина нам никак нельзя. Токма у нас барин помер давно.
– Вот как? И давно вы, болезные осиротели?
– Скажешь тоже, осиротели! И ничего мы не осиротели! Потому как барыня у нас есть.
– Ну, давай, веди меня к своей барыне!
– Ишь, чего захотел! В такую-то пору почивать госпожа наша изволит.
И то верно, на дворе-то ночь-полночь! Стрешнев как-то за своими авантюрами и забыл об этом.
– Так что же, дядя, так и будешь меня на морозе держать?
– А ты точно, не хранцуз?
– Да какой же я тебе француз? На, смотри!
Степан Петрович плохо слушавшейся рукой достал из-за пазухи нательный крестик.
Мужик впился в него дальнозоркими глазами.
– Точно, наш, православный! Ну, пошли, чего сопли-то морозить!
Он повёл офицера во флигель, стоявший в глубине заснеженного сада.
– Ты уж, ваше блаародь не серчай! Спасу тут не было от шаромыжников [18], прости Господи! Не поотвыкли исчо.
– А тебя как зовут-то, дядя?
– Тихоном кличут.
– А скажи-ка Тихон, к вам конь не забегал? Рослый такой, голштинской породы.
– Много тута всякой твари Божьей ходит, – уклончиво отвечал Тихон. – Вот, давеча к барыне инок на полудохлой кляче притащился.
– Давеча, это когда? – насторожился Стрешнев.
– Аккурат, барыня ко сну отходить собирались. А тут он. Грит, по срочному делу.
– Так может барыня ваша и не спит ещё? Я-то тоже по срочному.
– Да уж с час как окна погасли. А Марфуша монашка энтого в гостевую отвела. Сам видал.
Он открыл перед гостем дверь.
– Милости просим. Да ты не переживай, ваше блаародь! Сейчас збитня горячего отведаешь, поспишь. А с утра Марфуша барыне доложит. Барыня у нас рано встаёт.
Вскоре Степан Петрович сидел у жарко натопленной печи и пил обжигающий пряный напиток. Тихон рассказывал ему о том, какое богатое у них имение, какая барыня радетельная хозяйка, но вскоре заснул на лавке, укрывшись своим тулупом, оглашая комнату заливистым храпом.
Штаб-ротмистр спать не собирался. Человек, похитивший бумаги был совсем рядом.
Он извлёк из кармана родительский брегет. Механизм показывал второй час ночи. Глянул на спящего
Ружьё с расширяющимся на конце дулом, чтобы стрелять дробью.
Так русские крестьяне в 1812 году прозвали деморализованных, отступающих из России французов. По первым двум словам, с которыми те обращались «cher ami» – дорогой друг.