Семь тучных лет. Этгар Керет
гостиной, смотрю на двухнедельного сына – и у меня возникает то же самое чувство: вот человек, который не весит и пяти кило, но внутри у него – злость, скука, страх, блаженство, как у любого человека на свете. Оденьте его в костюм-тройку, добавьте «ролекс», суньте в руку крошечный дипломат и выпустите в свет – он станет торговаться, бороться и заключать сделки даже глазом не моргнув. Он не умеет разговаривать – это да. И обделывается как ненормальный. Я первый готов признать, что ему стоит научиться паре-тройке вещей, прежде чем его запустят в космос или посадят за штурвал F-16. Но по сути он – готовый человек в полуметровой упаковке, и не просто человек – вполне выдающийся человек, оригинал, яркий тип. Из тех, кого уважаешь, но не способен понять до конца. Потому что он, как и всякая сложная личность любого роста и веса, исключительно многогранен.
Мой сын – Просветленный: как человек, много читавший о буддизме, прослушавший две-три лекции всяких гуру и даже переболевший однажды поносом в Индии, я должен заявить, что мой грудной сын – единственный среди моих знакомых, кто сумел достичь Просветления. Он действительно живет в настоящем: он никогда не хранит обиды, никогда не боится будущего. Собственное эго совершенно ему не указ. Он никогда не пытается защитить свою честь и не требует признания своих заслуг. Кстати, его бабушка и дедушка уже открыли накопительный счет на его имя, и всякий раз, качая колыбельку, дедушка рассказывает ему, какой прекрасный процент кредитной ставки ему удалось выбить для внука и какую кучу денег (при ожидаемой средней инфляции не более 10 %) мой сын получит в двадцать один год, когда счет поступит в его распоряжение. Малыш не отвечает. Но потом дедушка начинает высчитывать процент базисной ставки, и я замечаю, что на лбу у сына проступают морщинки – первые трещинки в коконе его нирваны.
Мой сын – Торчок. Я хотел бы сразу извиниться перед всеми наркозависимыми и излечившимися от зависимости, которым доведется читать эти строки, но, при всем уважении к их страданиям и к ним самим, ничьи ломки не могут сравниться с тем, как иногда плющит моего сына. Как и любому торчку, ему безразличны нормальные способы провести время – хорошая книга, вечерняя прогулка, финал чемпионата баскетбольной лиги. Для него есть только два варианта: грудь или смерть.
– Скоро тебе откроется весь мир – женщины, алкоголь, запрещенные онлайн-казино, – пытаюсь я утешить сына. Но мы оба знаем, что, пока этого не произойдет, его будет интересовать только грудь. К счастью для него и для всех нас, его мать оборудована аж двумя. В самом худшем случае, если одна грудь испортится, запасная всегда под рукой.
Мой сын – Психопат: иногда я просыпаюсь ночью и вижу, как его крошечная фигурка трясется рядом со мной на кровати, подобно игрушке, в которой садятся батарейки. Он издает странные гортанные звуки, и я поневоле мысленно сравниваю его с Чаки из ужастика «Детские игры». Они с Чаки одного роста, с одинаковым темпераментом, и у обоих нет ничего святого. Вот что больше всего смущает меня в моем двухнедельном сыне: у него нет ни