Время быть смелым. Катя Райт
с собой и ненавидя себя. Я читал статьи о гомосексуальности, потом читал, что это грех, что Бог ненавидит геев. Читал, как поступали с педиками в нацистской Германии и Советском Союзе, что с ними делают сейчас в Иране. Читал об известных геях и об их талантах. Я снова и снова лез на сайты знакомств, назначал встречи, на которые потом не приходил, удалял свои аккаунты и через пару дней создавал новые. Я назывался каждый раз разными именами, снова знакомился и снова не приходил на встречи. Иногда, впрочем, приходил, и тогда, как правило, случался секс. Не сравнимый с тем, что у меня был с девочками.
В шестнадцать я познакомился с Андреем. Он на три года старше меня. Мы встречались какое-то время и до сих пор дружим. У них своя компания, в которую я отлично вписался. Андрей ко мне не равнодушен, мы периодически занимаемся сексом, но ничего серьёзного. Мы, скорее, просто хорошие друзья. Он здорово меня поддерживал и многое объяснял. Он давал мне читать книги по психологии и сексологии, убеждал, что не надо стыдиться, предостерегал о возможных проблемах. В общем, в итоге, мне ничего не оставалось как принять весь этот кошмар. Да, я оказался извращенцем и больным, но куда же мне было деться. Я думал очень долго, прежде чем в шестнадцать рассказал всё маме. Меня просто уже физически начало тошнить от того, что приходилось врать и выкручиваться, когда разговоры заходили о девочках, а они именно туда всегда и заходили. Я долго прощупывал почву, как бы невзначай спрашивал о мамином отношении к геям. Все эти «а вот если бы», «ну представь», «как бы», «а вдруг окажется»… Мне повезло, что с мамой у нас всегда были хорошие доверительные отношения. Мне повезло, что у меня просто офигенная мама, которая однажды просто посадила меня перед собой и серьезно сказала: «Тёма, что за вопросы у тебя последнее время? Почему тебя так интересует эта тема?» Тогда я и признался ей. Она, конечно, не ожидала. Ещё бы, кто из родителей ожидает услышать от своего шестнадцатилетнего сына, что его интересуют исключительно мальчики! Мы долго говорили с мамой. Она оказалось весьма продвинута, гораздо более продвинута, чем я сам. Она спрашивала, откуда у меня появились такие мысли, почему я в этом уверен, был ли у меня какой-то опыт? В общем, долго мы говорили, и у неё тоже, в итоге, не осталось сомнений. Я видел потом, как она переживала эту новость, как не спала ночами, пила валерианку, как тихо плакала, запершись в ванной. А мне просто хотелось сдохнуть. И желание это было к тому времени очень сильно. Я люблю своих родителей. Маму я очень люблю, и так её расстроить для меня было невыносимо. Я чувствовал себя последним дерьмом. Сейчас мне семнадцать и ситуация нисколько не изменилась.
А теперь папа. Для меня его одобрение во всём всегда было очень важно. Он учил меня кататься на велосипеде и на коньках. Он брал меня на рыбалку. Мы вместе копались в машине. Для меня очень важным было, чтобы он мог мной гордиться. А теперь, когда он узнал,