Конек-горбунок. Петр Ершов

      Вечер к ночи пробирался;

      На ночлег Иван собрался;

      Вдоль по улице идёт,

      Ест краюшку да поёт.

      Вот он поля достигает,

      Руки в боки подпирает

      И с приско́чкой, словно пан,

      Боком входит в балаган.

      Всё по-прежнему стояло,

      Но коней как не бывало;

      Лишь игрушка-горбунок

      У его вертелся ног,

      Хлопал с радости ушами

      Да приплясывал ногами.

      Как завоет тут Иван,

      Опершись о балаган:

      «Ой вы, кони буры-сивы,

      Добры кони златогривы!

      Я ль вас, други, не ласкал,

      Да какой вас чёрт украл?

      Чтоб пропасть ему, собаке!

      Чтоб издохнуть в буераке!

      Чтоб ему на том свету́

      Провалиться на мосту!

      Ой вы, кони буры-сивы,

      Добры кони златогривы!»

      Тут конёк ему заржал.

      «Не тужи, Иван, – сказал, —

      Велика беда, не спорю;

      Но могу помочь я горю.

      Ты на чёрта не клепли[14]:

      Братья коников свели.

      Ну, да что болтать пустое,

      Будь, Иванушка, в покое.

      На меня скорей садись,

      Только знай себе держись;

      Я хоть росту небольшого,

      Да сменю коня другого:

      Как пущусь да побегу,

      Так и беса настигу».

      Тут конёк пред ним ложится;

      На конька Иван садится,

      Уши в загреби[15] берёт,

      Что есть мочушки ревёт.

      Горбунок-конёк встряхнулся,

      Встал на лапки, встрепенулся,

      Хлопнул гривкой, захрапел

      И стрелою полетел;

      Только пыльными клубами

      Вихорь вился под ногами.

      И в два мига, коль не в миг,

      Наш Иван воров настиг.

      Братья, то есть, испугались,

      Зачесались и замялись.

      А Иван им стал кричать:

      «Стыдно, братья, воровать!

      Хоть Ивана вы умнее,

      Да Иван-то вас честнее:

      Он у вас коней не крал».

      Старший, корчась, тут сказал:

      «Дорогой наш брат Иваша,

      Что переться[16] – дело наше!

      Но возьми же ты в расчёт

      Некорыстный наш живот[17].

      Сколь пшеницы мы ни сеем,

      Чуть насущный хлеб имеем.

      А коли́ неурожай,

      Так хоть в петлю полезай!

      Вот в такой большой печали

      Мы с Гаврилой толковали

      Всю намеднишнюю ночь[18] —

      Чем бы горюшку помочь?

      Так и этак мы вершили

      Чтоб продать твоих коньков

      Хоть