Бог в правде! Время разрушать мифы. Олег Платонов
к демонстрантам и вместе с ними беспрепятственно, не встретив ни одного милиционера, дошел до здания мэрии. Какие-то личности пытались «курочить» не успевшие уехать милицейские машины, но их действия сразу же пресекались демонстрантами, в абсолютном большинстве своем настроенными мирно и желавшими только справедливости и восстановления законного правопорядка в стране.
Около 15–30 от здания мэрии началась стрельбы из автоматов, заставляя демонстрантов ложиться на асфальт или отходить на противоположную сторону проспекта. Здесь были первые жертвы со стороны народа.
Отогнав от мэрии людей, со стороны которых не было ни одного выстрела, милиция и ОМОН открыли проход к Дому Советов, организованно сняв оцепление и отведя его, судя по всему, на заранее подготовленные позиции.
Колонны демонстрантов беспрепятственно подошли к Дому Советов, где начался митинг, на котором преобладали ликующие нотки победы. Призыв Руцкого идти на захват мэрии и «Останкина» был поддержан большинством присутствующих, уверенных, что власть в стране уже поменялась.
Примерно в 16–30 тысячи безоружных людей двинулись к мэрии, скандируя в сторону милиции и ОМОНа: «Переходите к нам!». И некоторые действительно переходили. Со слезами на глазах демонстранты братались с солдатами. Запомнились взволнованные слова одного из них: «Пусть будет проклята эта власть, превратившая мою семью в нищих».
В ответ на попытки провокаторов бить стекла в мэрии демонстранты кричали: «Немедленно прекратите, это же наше!». Как и в предыдущих случаях, и милиция, и ОМОН организованно отошли. «Взяв» мэрию, демонстранты с ликованием вернулись к Дому Советов, где продолжился митинг.
Около шести часов на площади стали выкликать молодежь «брать Останкино». Обыкновенные люди из толпы, ничем не вооруженные, садились в машины. В одной из них подъехал и я. По дороге направляющиеся к телецентру говорили: «Когда нас соберется много, они сами откроют нам двери». Колонна машин беспрепятственно прошла по всей Москве. Не было сделано ни одной попытки ее остановить.
Возле «Останкина» толпились люди, не более 1500 человек, среди них корреспонденты. Много зевак. Около 19–00 тяжелый грузовик протаранил входную дверь в телецентр. Оттуда раздались выстрелы (был тяжело ранен молодой безоружный парень), а затем грохнул взрыв, осветивший вход. Из здания телецентра трассирующими пулями били по безоружной толпе. Люди легли на асфальт, стали отползать. Падали убитые и раненые. Слышу женский крик: «Что делают подонки – народ расстреливают!». Попытки малочисленной группы вооруженных чем попало (очень слабо организованной) подавить огневые точки, стрелявшие по безоружным людям, оказались безуспешными.
Возвращаясь из Останкина, где в десятом часу не прекращались выстрелы, я долго шел по Москве, удивляясь полному отсутствию милиции.
Все виденное убеждало меня: события 3 октября являлись спланированной акцией. По чьему-то единому приказу милиция и ОМОН «играли в поддавки» с демонстрантами, и,