Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография. Александр Иванович Чучаев
в-третьих, высшими должностными лицами являлись посадник[148], тысяцкий[149], архиепископ[150] и князь.
Политическая и государственная организация Псковского государства, выделившегося из Новгородской республики (1348 г.), по сути, полностью повторяла новгородскую систему.
На территории Новгородской и Псковской республик в целом действовала Русская Правда, однако источниками права также выступали вечевое законодательство, договоры города с князьями, судебная практика и иностранное законодательство. В результате осуществленной кодификации были приняты Новгородская и Псковская судные грамоты.
Первая из них сохранилась лишь фрагментарно, в части, относящейся к судоустройству и судопроизводству. В частности, закреплялось право тысяцкого на осуществление суда. Новгородская судная грамота содержит запрет «наводить наводки». В ст. 6 говорится: «А истцю на истца наводки не наводить, ни на посадника, ни на тысетцкого, ни на владычня наместника, ни на иных судей, или на докладшиков. А кто наведет наводку на посадника, или на тысетцкого или на владычна наместника, или на иных судей, или на докладшиков, или истець на истца у суда или у доклада или у поля, ино взять великим князем и Великому Ноугороду на виноватом на боярине 50 рублев за наводку, а на житьем дватцать рублев, а на молодшем 10 рублев за наводку; а истцю убытки подоймет»[151].
По мнению А. А. Зимина, «наводить наводку» значит клеветать, дискредитировать[152]. Современные авторы, комментируя эту норму, на наш взгляд, обоснованно подчеркивают, что «наводить наводку в данном случае означает побуждать толпу к нападению на суд…»[153].
Статья 5 Новгородской грамоты, запрещающая «сбивать с суда», т. е. вмешиваться в правосудие, осуществляемое посадником, тысяцким[154], наместником князя или назначенными ими судьями, корреспондирует ст. 58 Псковской судной грамоты. В ней сказано: «А на суд помочю не ходити, лести в судебницу двема сутяжникома, а пособников бы не было ни с одной стороны, опричь жонки, или за детину, или за черньца или за черницу, или который человек стар велми или глух, ино за тех пособнику бытии; а хто опрочне имет помогать или силою в судебню полезет, или подверника[155] ударит, иновсадити его в дыбу[156] да взять на нем князю рубль, а подверником 10 денег»[157].
Особый интерес представляет ст. 7 Псковской судной грамоты. Во-первых, вводится новый вид наказания, неизвестный Русской Правде, – смертная казнь[158]; во-вторых, выделяется, по сути, государственное преступление – измена. «А крим(с)кому татю, и коневому и переветнику и зажигалнику тем живота не дати[159]»[160].
С. К. Викторский отмечает, что «…применение смертной казни… имело, кажется, печальное последствие: оно способствовало постепенному примирению населения со смертной казнью, до того времени противной его правосознанию»
Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. С. 304–305.
См.: Памятники Русского права. М., 1953. Вып. 2. С. 258.
Посадник и тысяцкий рассматривали также дела, по которым потерпевшим или преступником являлся иностранный гражданин. Так, в проекте договора Новгорода с Любеком и Готским берегом говорится: «А будет ссора между немцами и новгородцами, кончать ссору на дворе святого Ивана перед посадником, тысяцким и купцами. А придет кто-нибудь с острым оружием в Немецкий двор или в Готский двор и там ранит кого-нибудь или возьмет товар, а поймают его, то вести его на суд и судить по преступлению. А порубят ворота или тын, то судить по преступлению…» (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 60). Это правило не противоречит независимости иванской организации (купеческой гильдии) от посадника (ст. 6 Рукописания князя Всеволода // Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. С. 263).
«
Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. С. 337.
По мнению ряда советских ученых, введение смертной казни относится к периоду феодальной раздробленности. Например, О. Ф. Шишов писал: «Впервые в истории русского государства смертная казнь законодательно была закреплена в 1398 г. в “Двинской уставной грамоте” Василия Дмитриевича, юридически оформившей вхождение Двинской земли в состав московского государства» (
«
Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. С. 332.