Бомбилы Белокамня. Андрей Смирнов
и воем того несчастного, кто покусился на магический предмет, поскольку рука или колено оказывались сломаны и вывихнуты так страшно, как никакой маньяк не в силах повторить сей трюк со своей жертвой.
Поэтому и теперь, когда гриф штанги заплясал по булыжной мостовой рыночной площади, все стражники с воем плюхнулись на землю, ожидая огромного взрыва. Так солдаты падают на землю при виде упавшей рядом с ними гранаты, руководствуясь инстинктом самосохранения. Томительно текли не только секунды ожидания, но и несколько весёлых ручейков из штанин особо впечатлительных служак, в небе плавно текли облака, а чайки сразу же оживились, приняв замерших на земле людей за вкусную падаль. Вдали в переулке затихали звуки быстрых удалявшихся шагов великих воинов, призванных Брехлом, а народ начал постепенно возвращаться на площадь, с удивлением созерцая на растянувшихся там стражников.
– Кажется, посох не сработал! – удовлетворённо вздохнул капитан стражи, отряхивая с формы пыль. – Подъём, оболтусы!
– Что тут случилось?! – вышел к месту происшествия третий отряд, спешивший на грохот и крики, однако предусмотрительно подождавший в стороне, пока всё утихнет, прежде чем выходить на площадь.
Окружающая место преступления картина была омерзительной, как полотна безумного художника. Был такой в Белокамне, Ван Шноббсом звали. Без слёз или содрогания на его произведения смотреть было невозможно. Во-первых, потому что творил он зачастую на коже или холсте, а во-вторых, потому, что делал это ножом на ещё живых людях, либо на холстах их кровью. Маньяк честно пробовал рисовать красками на бумаге, но ему не нравилось, что баночки или палитра свирепо молчат, когда он тыкал в них кистью, в отличие от его жертв. Ну как в таких условиях найти вдохновение? Самого безумного художника давно сожгли на костре, а вот его картины запечатали в хранилище, поскольку уничтожить их не поднималась рука – несмотря на всю чудовищность материалов, картины были изумительной красоты и высоко реалистичны, от чего захватывало дух.
Так и теперь – мерзость провала операции и смерти военчара сменялась восхищением действиями призванных демонов.
– Эта тварь плевалась мне в лицо лезвиями! – истерил сидевший на земле стражник, размазывающий по лицу кровь. – Истинно вам говорю! У демона зубы были чёрными и острыми, а из пасти вылетали острые лезвия!
– Тот, которой огромный, видали как у него магический жезл лихо грохочет и высекает пламя?! Кто-нибудь вообще понял, что убило нашего военчара и повалило нас на землю?!
– Осторожно! – предупредил капитан стражи сержанта из подкрепления. – Этот посох опасен! Колдун им размахивал так легко, словно тот ничего не весит.
– Ничего себе! – прокряхтел сержант, потрогав с опаской гриф. – Тяжёлый.
– Во, а тот им махал, словно прутиком. А ещё его посох плевался искрами, когда он бил им наших парней налево