Пустые коридоры. Константин Шеметов
и рад был бы просто слушать, но уже не мог. Его так и тянуло к формализованному представлению (окружающего мира).
Что до формализации – «досталось» и Эмили.
Однажды он описал её в терминах математической модели, ставшей по сути решающим доказательством (самому себе, естественно) любви к Маус. Он описал её внешность, голос, переменчивость настроения, а затем и внутренний образ. Было сильное чувство – Паскаль будто явился в «Старбакс», взял кофе и стал изучать его с помощью интегральной функции (прекрасный кофе, к тому же в «Старбаксе» можно и кино посмотреть, и книжку почитать).
Вот и теперь – инженер из Matra словно купил новую книжку (допустим, «Страну радости» Стивена Кинга) и не просто читал её, а изучал и исследовал, расщепляя на фрагменты, а затем собирая из них структуры: мыслимые, ирреальные или даже загадочные – подобно фракталам Бенуа Мандельброта. (Кинг и правда мастер универсальных фрагментов – то и дело узнаёшь их, но всякий раз общая композиция выглядит как бы новой.)
Получив характеристики композиций Дауна, Паскаль интегрировал их в специальную базу данных, а затем сопоставил с характеристиками множества других произведений – других авторов и, в общем, наугад.
Наугад, однако, не вышло. Точность опыта, как известно, зависит от системы и объёма статистики. Годену попросту не терпелось. Но уже на следующий день он взялся как надо и к вечеру воскресенья обнаружил некоторые закономерности. При определённом сочетании звука и тишины музыка и впрямь вызывала некий эффект «перемещения». Не отчуждение, не relax, не отстранение от реальности и тем более не порыв. Являлся именно что «другой мир». По меньшей мере, он готов был явиться.
Эффект проявился сначала у Пьера Шеффера, изобретателя так называемой «конкретной музыки». Дальше следовали Янис Ксенакис, Эдгар Варез, исполнители в жанре DBM (Distorted Beat Music) и наконец – современные артисты ближе к панку и в интервале от soul до core: Luke Pickett, Her Words Kill, The Mars Volta, Intohimo и La Dispute.
Сравнив же характеристики этой музыки с характеристиками «обыкновенных» мелодий, Паскаль обнаружил одну особенность. При прочих примерно одинаковых параметрах композиции с эффектом «перемещения» имели существенно более широкий диапазон частот. Отдельные композиции вплотную приближались к порогу слышимости, причём как в левой части диапазона, так и в правой.
С альбомом Марка и вовсе творилась чехарда.
Даже на фоне тишины измерительная программа улавливала частоты из неслышимого спектра. В левой части диапазона явно присутствовал сигнал. Что интересно, по мере звучания альбома сигнал сначала усиливался, а достигнув своего экстремума на композиции Polyphonic Plan («Полифонический замысел»), постепенно ослабевал. Похоже, на Polyphonic Plan как раз и «открывались двери» (в другую реальность), после чего наступала пауза, а Годену лишь и оставалось, что блуждать пустыми коридорами.
В понедельник, 10 февраля, Паскаль отправился на работу, но работать не смог (загадки, домыслы). Он не мог сосредоточиться и, вернувшись