Re:мейк. Вика Милай
и привет. Я, прям, восхитился. Вот зашел рассказать. А мама говорит – ты заболела. То-то я гляжу, второй день твоя машина под моими окнами. Ну и паркуешься ты, это самое. Талант! Сразу видно, что баба парковалась. Давай ключи, я отгоню, что ли. Долбанут ведь. А Сам где?
– Папа на работе. Ключи на столике в прихожей, – с усилием ответила я.
– Лады. Отгоню и зайду потрещать. Если че надо, это самое, говори, я в магазин зайду. Не кисни, доходяга, еще поправишься!
Юрка отогнал машину и принес хлеба.
– Самое, подумай только, двенадцать узбеков скоммуниздили! Вот Расея – все воруют. Но чтобы узбеков – это в моей практике первый раз. Кто теперь работать будет? Директор мне башку снесет.
Юра работал в какой-то строительной конторе, а жил в соседнем подъезде с женой и сыном. Года два назад развелся. Жена с ребенком уехали к родителям. Развод Юркиного оптимизма не убавил, скорее наоборот. Я часто встречала его во дворе каждый раз с новой женщиной. Он не был красавцем – тучный, невысокий, с намечающейся лысиной и пышными усами, всегда веселый и говорливый. Он был из разряда мужчин, к которым невозможно относиться серьезно. Я не понимала Юрину жену: как его можно полюбить, выйти за него замуж и, уж тем более, поссориться с ним и в конце концов развестись. Кажется, он не умел ругаться и обижаться. Иногда по вечерам мы возились с машинами во дворе. На выходных он занимался танцами во Дворце культуры.
– Так, это самое, напашешься за неделю, придешь в группу. А там… – Ему не хватало слов. Юра мечтательно закатил глаза, беззвучно раскрывая рот, как рыба в аквариуме, словно заглатывал из воздуха самые важные и точные выражения своих чувств. – А там, ну, самое, музыка. Барышню обнимешь и закружишь. Совсем же другое настроение, – он мечтательно улыбался. – Я уже не могу без этого. А все почему? А потому, Маринка, что у человека должно быть увлечение!
Я только вздохнула. У меня увлечений не было. Разве что книги – читала все, что попадется под руки, читала до дурноты. В книги было легко спрятаться от жизни.
Папа пришел на обед. Юру уговорили остаться, чтобы отведать маминого супа. Наш сосед не ломался, а заявил громогласно, что поесть он любит и очень голоден. Из кухни доносилось:
– Это самое, а что это у вас Маринка все одна, да одна? Где муж, дети, понимаешь? Внуков, поди, хочется?
– Думаю, Юрий, – гудел папа, – это уже пройденный этап. Думаю, мужа не будет.
Родители тактично не обсуждали со мной подобные темы.
Они помолчали. Было слышно, как ложки звонко стучат о тарелки.
– В двадцать лет надо было думать. Сейчас она уже сама себе хозяйка. Какой там муж? – вздохнул отец. – А внуки что ж? Внуков хорошо бы. Внуков можно и без мужа. Мы с мамой устали ждать. Даже знаешь, Юрий, перед соседями неудобно. У всех детвора мельтешит под ногами, а мы пустоцветы какие-то. Надо мной Мишка Иванов смеется уже.
Мне стало жаль себя. Жалость к себе – самая искренняя. Папа как всегда прав – в двадцать лет надо было