Из тьмы. Антон Чиж
союз свободных государств Оранжевой Республики и Трансвааля надо забыть, как страшный сон». Борис прекрасно понимал, что Владимир Николаевич не столько англоман, сколько прагматик.
– Благодарю вас, приятно слышать, – ответил граф. – Вот вам еще аргумент. В столицу вернулись наши добровольцы. Уезжали просто офицеры в отставке, а вернулись закаленные бойцы, сражавшиеся за республику. И свободу. Что с ними теперь делать?
– Я вас понял, Владимир Николаевич, – сказал Борис, не до конца еще нащупав, куда ведет граф, но стараясь угадать это в невысказанных словах.
– Всегда знал, что вы сделаете отличную карьеру, Борис Георгиевич.
– Благодарю вас, приложу к этому все усилия…
– У вас ведь, кажется, близкий родственник служит в полиции?
Вопрос этот был глубоко неприятен Борису. Такое родство доставляло ему только лишние неприятности.
– К сожалению, это правда.
– Отчего же «к сожалению». Иногда сыскная полиция может быть очень полезна. Особенно в некоторых щекотливых вопросах.
– Я не совсем понимаю, Владимир Николаевич… – начал Борис, ощущая, как холод берет его в тесные объятия.
Граф протянул ему сложенные листки.
– Здесь кое-какой список, – сказал он. – Внимательно ознакомьтесь. Было бы крайне важно, не только для вашей карьеры, чтобы перечисленные персоны на некоторое время покинули пределы столицы, так сказать. И как можно скорее…
Борис развернул бумагу, но прочитать ничего не смог, света не хватало.
– А кто это…
– Голубчик, вы сами все поймете. Фамилии говорят сами за себя. Этот список должен вернуться ко мне сразу после ознакомления… сами знаете кого. Из рук не выпускать. И его вообще никогда не существовало… – Приказ отдавался по-военному жестко. – Так я могу рассчитывать на вашу помощь?
Не раздумывая, Борис дал свое согласие. Его похвалили, обсыпав комплиментами, извинились за прерванный ужин, пожелав отменного аппетита, после чего граф исчез в темноте, оставив молодого и перспективного чиновника в недоумении.
Только теперь Борис осознал во всей чудовищной глубине сложность ситуации, в которой оказался, и понял, о какой именно услуге его попросили. Открытие было столь драматичным, а последствия лично для него столь пугающими, что Борис Георгиевич перестал замечать холод. Ему было не до того. Впрочем, как и продолжения ужина. Еда в горло не лезла.
• 6 •
Пристав с тоской думал, что все неприятности в его жизни случались неожиданно. Судьба ни разу не предостерегла его и вела себя с ним откровенно по-издевательски. Вот, кажется, служба течет размеренно, ничего не может случиться чрезвычайного, как вдруг, в один недобрый миг, происходит кульбит, и жизнь встает на голову. Вернее, ее ставят вверх ногами. Как можно предположить, что самый обычный выезд на место преступления закончится такой бедой, чуть не отставкой. Давыдов не мог понять, за что с ним, в общем неплохим и незлым человеком, высшие силы