Безымянлаг. Андрей Олех
снабжению – у них в канцелярии, у нас только документооборот, переписка со штабом. – Они поднялись на второй этаж, и спутник Неверова, достав из кармана большую связку ключей, безошибочно выбрав нужный, открыл дверь. – Вот здесь свет включается, садитесь за стол, сейчас все вам достану. Вам за последние месяцы, верно?
Иван Андреевич сел и, заметив тонкий слой пыли на крышке стола, смахнул его рукавом и чихнул.
– Ты кто вообще такой? – Берензон молча повернулся, держа в руках папки, застигнутый вопросом врасплох. – Должность у тебя какая?
– Никакая. Я никто. Помогаю при штабе.
– Не понял.
– Я заключенный, отбываю срок за мошенничество, был главным бухгалтером на заводе, начальство проворовалось, посадили меня.
– Не боишься мне такое рассказывать?
– Зачем врать, вы, если захотите, все сами узнаете. Мое дело с бумагами помогать, пока хорошо справляюсь, меня держат. Вот эти папки за последние месяцы, если надо раньше, придется в архиве брать, сегодня уже не получится. Поздно уже.
– Ты слышал, как начальник снабжения с замом погибли?
– Говорят, на машине разбились.
– Вот ты в документах понимаешь, у снабжения все в порядке?
– Нет, много проблем. С едой – больше всего, с зимней одеждой, с оборудованием вроде справляются, но это лучше у специалистов спросить, я плохо в этом разбираюсь.
– Может, у них враги были?
При этом слове Берензон вздрогнул.
– Ну кто снабжение любит? – попытался улыбнуться он, потом тем же бесцветным голосом пояснил: – Ругали многие, но враждебности со стороны сотрудников лагеря я не замечал.
– Ручку мне с бумагой принеси.
Берензон достал письменные принадлежности из ящика стола, и, когда выходил, доски под ним не скрипели, как будто он ничего не весил.
Иван Андреевич не любил документы. В отличие от людей они его не боялись и непонятно когда врали. Он просматривал письма с требованием хлеба, теплой одежды, лекарств, инструментов – и все это было понятно и одновременно неясно. Если снабжение ворует, а оно не может иначе, на бумаге этого не увидишь. Надо смотреть в лицо, на нем все написано. Хотя на лице Берензона ничего не было, кроме страха. Кто же написал анонимку в Москву? Кто утверждал, что смерть начальника снабжения не была случайной? Должны быть какие-то основания, ведь не каждой анонимке дают ход в следственном отделе. Документы Берензона этого не расскажут, как и он сам.
Иван Андреевич подошел к окну, выходящему во двор. За пыльными занавесками, за грязным стеклом с неба на землю стекали чернильные сумерки. Охранник без знаков отличия, спавший днем в коридоре, стоял посреди двора в одной гимнастерке и курил папиросу. Рядом с ним из ведра ела свинья. Выбросив окурок, Витя присел рядом на корточки и потрепал ей загривок, как любимой собаке. Продолжая гладить ее, он сделал резкое движение правой рукой, и свинья, перевернув ведро, упала набок, дергая ногами в агонии. Витя вытер нож о ее бок и смотрел, как из разреза на шее стекает кровь, неотличимая по цвету от грязи и наступившей ноябрьской