Лунный зверь. Гарри Килворт
меток, – как правило, редко упоминается не только в благовоспитанном лисьем обществе, но даже и в разговорах между супругами, хотя добросовестно исполняется во многих жизненных ситуациях. Почти бессознательно О-ха время от времени помечала свой путь мочой. Если здесь вдруг окажется А-хо, он поймет: подруга проходила этой тропой совсем недавно.
О-ха ощущала, как промерзшая трава слегка покалывает ей лапы, и с тоской вспоминала о Запасае, осеннем ветре, о сочных плодах и вкусных грибах, что появлялись и исчезали вместе с ним.
Вдруг на одной из боковых лисьих троп она услышала шорох знакомых шагов, таких же легких, как и собственные. До нее донесся аромат, от которого, как и всегда, по телу ее пробежала приятная дрожь. Лисица замерла в ожидании, и вскоре из посеребренных инеем травяных зарослей вышел рыжий лис.
– А-хо, – с упреком сказала она, – ты почему выскользнул из норы втихомолку? Почему не разбудил меня?
– Ты так сладко посапывала. Жалко было будить. – Лис склонил голову набок. – А я был в саду, думал, может, крысу поймаю. Да только они уже сожрали все паданцы и теперь сидят по своим норам. А ты куда?
– К пруду. Пить хочется.
– Смотри, осторожнее. В твоем положении…
– Без тебя знаю.
– Смотри, осторожнее, – повторил лис и исчез в траве, лишь темная шуба его мелькнула на проторенной тропе, ведущей к их норе.
А О-ха двинулась по залитым лунным светом равнинам. Вдалеке глухо ухнула сова, и Завывай разнес ее крик над полями и лугами.
Человек, запах которого лисица учуяла раньше, теперь оставил дорогу и шел через поля, прямо к лисьей тропе. О-ха слышала, как промерзлая земля скрипит под подошвами его сапог. То и дело спотыкался он о комья смерзшейся грязи и сердито лаял себе под нос.
О-ха скользнула в заросли травы и припала к земле, ожидая, пока человек пройдет мимо. Он должен был пересечь ее тропу, незаметную человеческому глазу; целое облако запахов окружало его, и самым сильным среди них был запах дробовика. Лисицу защищала темнота, а человек, похоже, был не в себе, – люди, которые встречались ей в эти ранние предутренние часы, частенько чувствовали себя не лучшим образом. Но все же ей вовсе не хотелось, чтобы он открыл пальбу. Звуки и запахи, извергаемые ружьем, напоминали о грозе, об оглушительных раскатах грома, ослепительных вспышках молнии, о деревьях, которые на глазах превращались в обугленные пни. Когда вокруг творится такое светопреставление, трудно сохранить спокойствие и ясность рассудка. И даже если пуля не заденет тебя, со страху можно потерять голову и наделать глупостей.
Человек прошел всего в нескольких футах от нее, распространяя вокруг удушливый запах дыма. Он нетвердо держался на ногах, то и дело спотыкался и наконец растянулся во весь рост. Дробовик задребезжал по камням, и О-ха затаила дыхание, ожидая, что из ружья вырвется столп пламени, а грохот пробьет в тишине ночи рваную дыру. Но ничего не было – ни шума, ни огня.
Человек, громко сопя носом, втягивал