Возлюбленная кюре. Мари-Бернадетт Дюпюи
мной придут и выяснится, что я не дома, последствия будут самыми плачевными.
– Но сейчас лето, и надо этим пользоваться! Ролан, ночи такие теплые, такие прекрасные… А в субботу ты будешь ужинать у нас. Мы сможем немного побыть вместе, и я прикажу приготовить все самое вкусное!
– Посмотрим, – ответил он. – Признаться, мне не очень приятно видеть тебя рядом с мужем.
– Ты ревнуешь?
– Конечно! Кроме того, нужно вести себя осмотрительно, ты сама прекрасно понимаешь.
Расставанию предшествовал продолжительный поцелуй, и Матильда убежала. Ей хотелось плакать, она чувствовала себя влюбленной, как никогда. Шарваз проводил ее взглядом и направился к себе. На сердце у него было тяжело. «Почему ее мужу можно спать с ней в одной кровати, а мне – нет? Что, если мы убежим? Только так можно снова стать свободными…»
Прежде, за все время ношения сутаны, эта идея его не посещала, хотя романтические приключения случались, и довольно часто.
Пристроившись у стола из темной древесины, Анни Менье чистила картошку. В комнате ощущалась приятная прохлада. Анни только что подмела пол. Теперь здесь все было расставлено по местам и царила чистота.
На хозяина жаловаться не приходилось, да и он, со своей стороны, похоже, был доволен ее работой, хотя иногда упрекал в медлительности.
Сегодня утром кюре отправился в Мартон, оставив маленького Жерома де Салиньяка у нее на попечении.
– Я рада, мой мальчик, что тебя оставили со мной. Здесь я вижу меньше людей, чем в городе.
Восьмилетний Жером кивнул и еще ниже склонился над катехизисом[4].
– В городке знакомств я еще не завела, так что и поговорить особенно не с кем, – продолжала Анни. – А куда ушла твоя мать? Позавчера она сидела весь урок.
– К маме кто-то должен прийти, она вернулась домой.
Мальчик искоса посмотрел на служанку. Он робел, когда эта дородная женщина с непривычным выговором обращалась к нему, в особенности когда задавала вопросы. Он с большей радостью отправился бы играть во двор, на солнышко, но отец требовал от него послушания и дисциплинированности, поэтому он продолжал читать страницы, указанные кюре Роланом.
– Ты серьезный мальчик, пример многим, – заметила Анни с улыбкой. – И Эрнест в детстве был таким. Эрнест – это мой сын. Еще у меня есть дочка Эльвина. Я по ним скучаю. В Ангулеме мы виделись каждый день!
– Да, мадам, – пробормотал мальчик.
– Что ж, пора ставить тушиться рагу! Фасоль на завтра я уже замочила. Угодить моему господину нетрудно. Фасоль со шкварками или омлет с зеленью – и он доволен!
Анни тяжело вздохнула и отодвинула стул от стола. С каким удовольствием она прилегла бы вздремнуть! Пробило полдень, но все еще было очень жарко.
– В Сен-Жермен не очень-то много развлечений, – проговорила она вполголоса. – Хорошо, что можно перекинуться словом с мсье Ренаром. Такой приятный господин!
Анни испытывала большую
Катехизис – книга, в краткой и ясной форме излагающая христианское вероучение (обычно в форме вопросов и ответов).