Апелляция. Джон Гришэм

      В кафе «У Бейб» на Мэйн-стрит Мэри-Грейс и Тип Шепард сидели в отдельной секции у окна и говорили о городе. Она вспоминала, как когда-то Главная улица была заполнена людьми, которые занимались покупками или просто встречались. Баумор был слишком мал для больших дисконтных центров, поэтому там еще остались маленькие магазинчики. Когда Мэри-Грейс была маленькой, там часто случались пробки и возникали проблемы с парковкой. Теперь же окна половины магазинов были забиты фанерой, а остальные испытывали острый недостаток в покупателях.

      Тинейджер в фартуке принес две чашки черного кофе и ушел, не сказав ни слова. Мэри-Грейс положила в напиток сахар, а Шепард опасливо наблюдал за ней.

      – Вы уверены, что этот кофе можно пить? – спросил он.

      – Конечно. Городские власти наконец запретили использовать водопроводную воду в ресторанах. К тому же я знаю Бейб уже тридцать лет. Она первой начала покупать воду для своего заведения.

      Шепард осторожно сделал глоток, затем выложил на стол диктофон и записную книжку.

      – Почему вы согласились вести эти дела? – спросил он.

      Мэри-Грейс улыбнулась и покачала головой, продолжая помешивать кофе ложечкой.

      – Я задавала себе этот вопрос тысячу раз, но ответ очень прост. Пит, муж Дженет, работал у моего дяди. Я знала нескольких пострадавших. Это маленький городок, и когда заболело так много людей, стало ясно, что это происходит по какой-то причине. Рак распространялся ужасающими темпами, и люди сильно страдали. После первых трех или четырех похорон я поняла: нужно что-то делать.

      Он записывал и не обратил внимания на небольшую паузу.

      Помолчав, Мэри-Грейс продолжила:

      – «Крейн» была крупнейшим работодателем, и довольно давно уже ходили слухи о том, что завод сбрасывает отходы где-то неподалеку. Многие из тех, кто там работал, чувствовали себя нехорошо. Помню, возвращаясь домой из университета, когда я еще училась на втором курсе, я слышала разговоры о том, что вода испортилась. Мы жили в миле от города, и у нас был собственный колодец, поэтому для нашей семьи этой проблемы не существовало. Но в городе дела шли все хуже и хуже. Год от года слухи о выбросах отходов расползались и множились, пока в них не поверили все. Тогда же вода превратилась в мерзкую жидкость, непригодную для питья. Потом люди стали заболевать раком печени, почек, мочеполовой системы, желудка, желчного пузыря и крови, уровень лейкемии сильно вырос. Однажды в воскресенье я была в церкви с родителями и увидела четырех людей, лысых, как колено. От химиотерапии. Мне казалось, я попала в фильм ужасов.

      – Вы когда-нибудь жалели о том, что начали разбирательство?

      – Нет, никогда. Мы многое потеряли, но и мой родной город тоже. Надеюсь, сейчас с этим покончено. Уэс и я молоды, мы выживем. Но многие из пострадавших либо уже умерли, либо смертельно